Юзовка в моей памяти. Воспоминания Залмана Арана. Часть 3.

Сверкающий мир.

Однажды мы с братом, который был близок мне по возрасту, собрались «прорваться через забор». В двух смысловых значениях — проникнуть вечером в Городской Сад и вырваться из домашнего «мирка». По определению моего отца, Горсад был местом «разврата и проказ». Большим был Городской Сад, и деревянный забор, который окружал его, был протяжённым. Мы были маленькими, и нам было достаточно отогнуть две дощечки, чтобы успешно вползти на территорию Сада. По тёмным аллейкам мы подошли к освещённой танцевальной площадке. На ней под звуки музыки духового оркестра пожарной команды танцевали многочисленные пары отдыхающих. Мы, маленькие местечковые мальчишки, вглядывались и всматривались в этот «новый мир» для нас. Этот мир был одет великолепно, был вежлив и сияющим, танцующим и праздным. Допоздна мы провели время в этом освещённом чуде.

Возвращались тем же способом, что и проникли. Уходили под меланхолию звуков.

Юзиха

Жила на нашей улице женщина среднего возраста. Шептались о ней, что в прошлом она была любовницей самого Джона Юза. Прозвали её Юзихой. И была у неё дочь — красивая брюнетка, девочка моего возраста. Завязались между нами приятельские отношения. Мы часто встречались, вместе гуляли, беседовали. Иногда обменивались книгами.

Библиотека и другое

Важным общественным учреждением в Юзовке была местечковая библиотека. Это место было действительно любимым, оно поддерживалось и развивалось благодаря большим усилиям и стараниям многих людей. Этих людей, евреев и неевреев, подталкивало желание сделать добро.

Читал я много. Порой обменивал книги в библиотеке дважды в день. Такое моё прилежание и прыткость вызвали подозрение у библиотекаря. Однажды она задержала меня, и мы долго беседовали о прочитанном. Из этого своеобразного экзамена я вышел с честью. Но остался без новеньких галош, блестящих и пахнущих. Они были украдены во время нашего собеседования.

Писателями, очаровавшими меня, были Перец, Короленко, Виктор Гюго, Вальтер Скотт и Лермонтов. На меня, как и на многих моих сверстников, оказало глубокое влияние стихотворение Лермонтова «Выхожу один я на дорогу». Стих этот был тем единственным, который я декламировал самозабвенно. Декламировал я его порой шагая под лунным светом вдоль широкой дороги, белой и бесконечной. Эта дорога брала своё начало на одной из окраин Юзовки.

На нашей улице в одноэтажном доме был открыт зал для немого кино. Первым фильмом, который был представлен в нём, была «Жизнь евреев в Эрец Исроэль».

Каждое лето в Юзовке гастролировала русская театральная труппа. Представление проходило в Городском Саду. Несколько раз я пробирался в дневные часы в Горсад и наблюдал репетиции. Актёры, одетые как обычные люди, бегали по сцене, переходили от спокойного и тихого разговора к громкому, от смеха, к плачу. Кулачная атака (не дай Б-г) сменялась поглаживанием и обниманием. И я не понимал, как объяснить эти странные вещи.

Юзовские зарисовки

1911 год. В семье было решено, что я оставлю Юзовку и поеду учиться в другой город на Украине в ешиве (религиозное учебное заведение). Это было моё первое расставание с местечком. Ещё не было названий у её улиц. Они по-прежнему назывались «линиями» и обозначались цифрами. От Первой линии до Тринадцатой. Таким образом, тринадцать улиц было во всём местечке. Источником существования для её жителей были посреднические услуги и обслуживание шахтёров из близлежащих шахт и рабочих завода по выплавки стали. День оплаты недельного труда рабочим назывался днём получки. Этот день был своеобразной экономической «трубкой», с помощью которой питалось местечко неделю за неделей, год за годом.

В Юзовке был большой базар. Из тех, кого можно было увидеть на нём, большинство составляли женщины. Они и продавали, и покупали. Торговали всем тем добром, что приносила плодородная украинская земля. Магазины ломились от изобилия товаров — мануфактура, галантерея, готовая продукция одежды и обуви, изделия из железа, краски, сельскохозяйственные машины, мука, отруби. И бесчисленное множество продуктовых лавок с вывесками «Колониальные товары».

Торговые дела почти полностью находились в руках еврейских торговцев и продавцов. Большинство ремесленников и мастеровых людей были также евреями. Но вот рабочие в основном были не евреи.

У рабочих завода был большой и богатый кооперативный магазин. Недалеко от него располагалась библиотека местечка и легальный «Союз приказчиков», который организовывал семейные вечера. На них пили чай и играли в лото. Эти три учреждения кооперативный магазин, библиотека и «Союз приказчиков» служили прикрытием для нелегальной деятельности местной социал-демократической партии.

Расцветали, конечно же, дела «монопольки», т.е. монопольной, государственной, розничной продажи водки. В бутылках разной величины продавалась водка. Среди них и маленькие бутылки, из которых прямо на месте опустошалась зеленоватая отрава в подставленные горла пьющих. Возвышалось здание почты с её различными службами, включая популярный отдел по продаже грошовых марок сбережения. Эти цветные марки приклеивались в книжечке на развороте. У состоятельных торговцев был свой интерес в отделении Государственного банка. Его служащие представляли собой своеобразную закрытую «секту» перед простыми смертными.

В гимназии и в реальном училище распространяли просвещение. В каждой еврейской семье мечтали и молились, чтобы один из сыновей учился бы в такой школе.

Окружная больница выполняла святую работу. Она была создана либеральными кругами российского общества. Эти люди составляли врачебный коллектив. Они видели в окружной больнице и в её расцвете некое «Хождение в народ»

Пугающим было здание полиции. Под его кровом находились и публичный дом, и пожарная часть. В здании полиции избивали тех, кто попадал туда случайно и был задержан, ещё до следствия (если не было у него на руках взятки).

Было два зала немого кино. В них мы впервые узнали что такое «трагика» по фильмам Рудольфо Валентино. И что такое «юмор» по фильмам Макса Линдера.

Большой летний ухоженный ГорСад. И в нём длинные аллеи плотно посаженных деревьев. А за Садом сразу же начинается украинская степь, которая была действительно бесконечная. В местечке была баня, из которой по пятницам доносились как из комнаты пыток стоны, вздохи и крики купающихся евреев, которые парились и очищались, к Субботе.

На расстоянии нескольких километров от местечка была железнодорожная станция. И несмотря на то, что она была маленькой и убогой, притягивала всех тех, кто мечтал выбраться в «большой мир».

Залман Аран. Автобиография

Залман Аран. Автобиография

Залман Аран. Автобиография. Обложка книги.

Чмтайте все части воспоминаний Залмана Арана.

• Из книги Залмана Арана «Автобиография». Издательство «Трудовой народ», Тель-Авив, Израиль. 1971 год. 
•  Перевёл с иврита на русский язык Пётр Варият