Авраамий Завенягин
Сначала мизансцена. 1922 год. Донбасс. Свирепый прошлогодний голод уложил индустриальный край на лопатки. На ладан дышит Юзовский металлургический завод, стоят залитые водой шахты, рабочие массово оставляют «убитый» город в поисках скудного пропитания. 6000 одних забойщиков покинуло рабочие места, 5000 металлургов забыли о домнах и мартенах, замер железнодорожный транспорт. Хлеб выдается по карточкам, но его не хватает. К лету становится понятно, что на хороший урожай в стране надеяться не приходится, что голод снова возьмет свое, что страшный, еще невиданный в России, урожай смертей от недоедания еще впереди.
Большевики в Юзовке весь двадцатый и двадцать первый годы пытались самортизировать последствия многолетних войн, запустить производство, получить хотя бы мизер товарной продукции, столь необходимой и для строительства нового государства, и для добывания хлеба насущного. Потому как в голой донецкой степи, по всем разбросанным в пыльном зное рабочим поселкам не родила в те годы даже лебеда. А как говорил Лев Толстой, «голод в России наступает не тогда, когда хлеб не родит, а когда лебеда не вызревает», и нечем мужику спасаться от бескормья…
«Отцы» и «дети»
А теперь перейдем непосредственно к месту, времени и главным действующим лицам. Они у нас будут сведены воедино, как того и требует классический канон…
Спасать положение должны были кадры двух поколений – закаленные марксисты ленинского розлива и горячая революционная молодежь, опаленная огнем сражений Гражданской войны. Такая вот была кадровая политика. Сказано – сделано. Вскоре после войны в Бахмуте (Артемовске) был создан Комитет каменноугольной промышленности Донбасса. «Видимо, речь идет о 1921-м и начале 1922 года, — пишет об этом событии в своих «Воспоминаниях» Никита Хрущев, — Когда я вернулся на рудники и стал работать на Рутченковских копях, угольную промышленность Донбасса возглавлял Георгий Пятаков, крупный политический и хозяйственный деятель. Он считался видным экономистом и слыл авторитетом. Потом его заменили, не знаю точно, по каким причинам». Уточним, — Пятаков командовал Центральным управлением угольной промышленности на Украине и заседал в Харькове. В Бахмут же «начальником Донецкого каменноугольного бассейна» (так его должность именуют в некоторых источниках) послали старого партийца, бывшего сормовского рабочего Ивана Чугурина.
А секретарем Юзовского окружного комитета ВКП(б) был неожиданно для всех поставлен 21-летний сын паровозного кочегара из-под Тулы (ст. Узловая) Авраамий Завенягин. Впрочем, в то время, если и удивлялись такому назначению, то недолго. Во-первых, паренек успел в 17 лет вступить в партию, побыть комиссаром политотдела стрелковой дивизии и предревкома в Старобельске, выдержав вместе с отрядами ЧОН нешуточную «гонку на опережение» в степных боях с махновскими партизанами. А во-вторых, революционная эпоха вывела в люди такое огромное число «гайдаров», что к этому привыкли. Да и должностишка председателя Юзовского окружкома партии та еще была.… Как принято, было говорить – расстрельная должность. Это потом коммунистов здесь прибыло, в сталинские да донецкие времена, а до тридцатых годов, если и встречались пламенные революционеры, то все больше из меньшевиков и бывших эсеров. Юзовка вообще считалась их вотчиной в те буревые годы.
Но бывший старобельский предревкома Завенягин тоже был парень не простой. Есть мнение, что протежировал ему Дмитрий Медведев, будущий легендарный командир особого отряда НКВД под Ровно в годы ВОВ. С Авраамием Завенягиным он познакомился, будучи начальником старобельской ЧК. Какие у них там были совместные дела неизвестно точно, но подсобить в карьере Завенягина Медведеву, вероятно, было по силам. К тому же он хорошо знал и Донбасс и понимал какие люди нужны в Юзовке на особой партийной работе. Принципиальные, непреклонные, с железным характером.
Нашла коса на камень!
И случай проявить свою неуступчивость и жесткий нрав молодому партийному лидеру представился весьма скоро…
Осенью 22-го года в Стране Советов было особенно голодно, рабочие Юзовки держались из последних сил. По полумертвым цехам завода гулял ветер, гоняя пыль и обрывки прокламаций, Первую линию, как впрочем, и все остальные линии, оккупировали стаи диких псов. Грабеж был повсеместным явлением. Местные газеты пестрели такими сообщениями: «В районе Дурной балки неизвестными была остановлена и полностью раздета донага работница Сердюк, возвращавшаяся со смены. Все вещи забрали». Бандитизм правил бал — на Рыковке, Александрово-Григорьевке, Пастуховке, Семеновке, Рутченковке «деловые» практически заменили собой Советскую власть, которая имела реальное влияние по сути дела только в районе завода и поселка Новый свет.
И вот представьте себе картину: в один прекрасный день по замершему в предсмертных судорогах городу с грохотом проносится мотор, в котором сидят судя по внешнему виду вполне партийные товарищи в кожаных фуражках с алыми звездами, орут дурными голосами пьяные песни (отнюдь не революционного содержания), размахивают револьверами и чуть ли не палят из них в белый свет как в копеечку… Фантасмагория, призрак проклятого прошлого, недавнего причем, с участием деникинских офицеров и махновских атаманов. Представить невозможно!
Одинокие, опухшие с голоду милиционеры, обалдело взирают на это немыслимое непотребство и внезапно узнают – о, ужас! – в предводителе разгульной компании не зажравшегося недобитого купчика, не потерявшего страх «спеца» из бывших, не обнаглевшего «в корень» заводилу бандючков с поселка, а самого товарища Чугурина! Того самого «начальника Донецкого каменноугольного бассейна”.
Ну, понятно, никто авто не тормознул – начальство из Бахмута по Юзовке гуляет! Но по команде, понятное дело, доложили. Скандал жутчайший, политическое дело! Что скажет рабочий класс и так далее… Такими делами в те поры занималось ЧК. Под свой контроль брало, как минимум. Донесли в окружком партии. Дескать, товарищ Авраамий Павлович Завенягин, примите меры по партийной линии!
Наш Завенягин, при всех своих замечательных организационных качествах и личной беспримерной храбрости, все еще максималист – возраст! Не медля ни дня он выносит на губком партии один единственный вопрос – исключить тов. Чугурина из рядов славной нашей Коммунистической партии, и точка! Чтобы неповадно было другим.
И окружной, и тем более, губернский парткомитеты застыли в растерянности. Как так – уволить?! Кого, — Чугурина? Личного друга Пятакова, члена партии с 1902 года, «искровца», одного из авторов большевистских манифестов в Феврале 1917 года?! Молокосос, без году неделя в партии требует исключить из нее человека, который в апреле 17-го на Финляндском вокзале лично вручал партийный билет самому Ильичу, прибывшему возглавить победоносную рабоче-крестьянскую революцию! Хорош гусь, нечего сказать.
Из Харькова резко и ультимативно отреагировал Пятаков – да мы тебя, сынок, самого исключим за поклеп на заслуженного борца за рабочее дело! Губком, чего вы телитесь, — готовьте постановление!
В общем, заварилась каша. Бумаги в переписке Харькова с Бахмутом и Юзовкой перевели… неизвестно сколько перевели, но, наверняка столько, чтобы оправдать ленинскую характеристику Пятакова: «Пятаков, — человек несомненно выдающейся воли и выдающихся способностей, но слишком увлекающийся администраторством и администраторской стороной дела, чтобы на него можно было положиться в серьезном политическом вопросе».
Но не тут-то было. Пьяная выходка заслуженного товарища запротоколирована? – Запротоколирована. Решение Юзовского окружкома есть? – В наличие, со всеми подписями, включая подпись секретаря парткома индустриального техникума Хрущева Н.С. И ВЧК веское слово сказала, да и вообще – Авраамий Завенягин член Всеукраинского ЦИК, его так просто из партии тоже не попрешь.
А. П. Завенягин — начальник строительства Норильского горно-металлургического комбината, 1938 год.
Кончилось все, конечно, мирно. Полгода внутрипартийной «бузы» московские «спецлюди» урегулировали так. В 1923 году Завенягина поблагодарили за партийную непримиримость и услали на учебу в Московскую горную академию. Чугурин тоже покинул край терриконов. После этой истории он прожил еще долго, плодотворно руководя судостроительной верфью в родном Сормове. А Пятакова просто сняли. Тихо и благородно. Хрущев до смерти понять не мог за что…
Вместо послесловия
Принципиальность, боевитость, умение стоять на своем пригодились Авраамию Павловичу Завенягину в его дальнейшей карьере. Окончив курс горной академии, он стал одним из крупнейших руководителей советской промышленности. Он директорствовал на «Магнитке» (где мог пересекаться с бывшим управляющим заводом НРО Адамом Свицыным), был одним из отцов-основателей Норильского никельного комбината, десять лет служил первым заместителем наркома внутренних дел СССР Лаврентия Берия, и, наконец, руководил первым советским атомным проектом. Вместе с академиком Курчатовым. После смерти Сталина и Берия, Авраамий Завенягин руководил Министерством среднего машиностроения.
Кстати, говоря, в Норильске, Авраамий Павлович установил для себя и подчинённых «законы управления Завенягина»:
- Первый закон: максимальная работа в нечеловеческих обстоятельствах
- Второй закон: спасение (в том числе собственное) — в неординарных решениях
- Третий закон: молодость — скорее достоинство, чем недостаток
Согласитесь, весомая характеристика мировоззрения большого человека.
Но и в могилу его свела все та же принципиальность и… бывший подчиненный по Юзовскому окружкому партии Никита Хрущев, вставший у руля Страны Советов. 31 декабря 1956 года, в канун празднования Нового года, Хрущев в категоричной форме потребовал от Завенягина присутствовать на торжественном заседании в Кремле. Тот отказался, сказавшись больным. Хрущев настаивал – быть и все тут! Негодование самодурством генсека и невозможность отказаться от своего слова нашли выход в остром сердечном приступе. Похоронили Завенягина в Кремлевской стене.
Я не знаю, гордился ли Донецкий горком компартии одним из своих первых и оригинальнейших руководителей. Очень жаль, если нет…
Олег ИЗМАЙЛОВ
Фрагмент главы из будущей книги «Донецкие чудаки и оригиналы».
Наверное, таких принципиальных людей нам сейчас и не хватает…
Изменить