Религиозный обряд. Юзовка 1890 г.
gtj.org.uk
Сейчас речь пойдет о взаимоотношениях обитателей Юзовки и окружавших ее сел. Собственно, как раз так надо было представить проблему: городские, в основном молодые и новые в этих местах люди, и старое сельское население. Но иностранцам, вообще очень свойственно не разбираться глубоко в наших проблемах, а судить о них весьма скоро, поверхностно и не очень толково. Конечно, если бы Фридгут намного раньше принялся за изучение Донбасса, то он не стал бы столь резко рубить с плеча, дескать, противостояние села и города было чисто этническим.
Нет, дело тут не в национальности. Любому объективному историку, исследующему более раннюю историю региона, известно, что русские отнюдь не были “более пришлыми” здесь, нежели украинцы. Первыми людьми, которые начали в конце 16 века хозяйственное освоение края и стали строить тут города, были как раз выходцы из Великороссии. В начале 18 века, согласно переписям, русского населения (пусть и не очень густого) здесь было в пять раз больше, чем украинского. Ситуация изрядно поменялась в конце 18 века, когда более густо заселять только что отвоеванные у турков и татар степи экономически оказалось выгоднее из более близкой Малороссии.
Юзовский базар. 1890 г.
Во всяком случае, в донецких селах к концу 19 века жили не одни лишь украинцы. Но Фридгуту, скорее всего, без какого либо злого умысла удобнее, с точки зрения простоты, допустить, что крестьяне в Донбассе были исключительно украинцы. Отсюда и его категорическое заявление, открывающее соответствующую главу книги: “Жившие по соседству украинские крестьяне были не в лучших отношениях с шахтерскими поселками и рассматривали их как иностранцев — этически и этнически”.
По имеющимся данным, сельское население было преимущественно украинским (до 75%).
У старожилов и пришлых людей взаимоотношения всегда непростые, даже, если обе группы населения — одной национальности.
Например, крестьяне крайне неохотно сдавали свое жилье внаем рабочим, тем самым резко обостряя жилищную проблему на шахтах. Когда происходили выступления горловских шахтеров в 90-х годах XIX столетия, местный хозяин Розалон-Сошальский вооружил крестьян близлежащих сел дубинками и натравил их на горняков. И подобного рода инциденты случались вплоть до 1905 года.
«Крестьянин уезжает от помещика в
Юрьев день». Лебедев К.
Местные крестьяне считали шахтеров чуть ли не воплощением всех пороков, а матери пугали своих непослушных дочерей горняками из соседних поселков. Крестьяне представляли шахтеров в виде “грязных бездумных созданий, которые не знали ни Бога, ни правды, а в темном месте были способны убить человека за жалкие гроши”. Эти слова написал эсер, известный под псевдонимом “Анcкий”. Впоследствии он стал классиком еврейской драматургии С. Раппопортом. А тогда, в 1880-х он около года, по заданию “Народной воли” провел в Донбассе. Он рассказывал, что горняки крупнейшей шахты в Славяносербском уезде по ночам частенько совершали набеги на близлежащие села с вполне ярко выраженными сексуальными намерениями. Часто пришлые шахтеры, вынужденные жить вдали от своих семей, заводили новые семьи, которые обычно бросали, если возвращались в родные края.
Относительно небольшое число украинских рабочих, которые попадали-таки на шахты, тоже, по словам Фридгута, сохраняли напряженные отношения с русскими коллегами. Правда, этот пункт в хорошо документированной книге Фридгута никакими ссылками не подкреплен.
У крестьян Центральной России было много причин для того, чтобы в конце минувшего века двинуться в мало заселенный Донбасс. Годовой заработок мужчины-крестьянина Курской губернии в начале 80-х годов составлял 60 рублей. Если он подавался во второй половине сентября, когда урожай уже был собран, в Донбасс, то за 150 дней работы на шахтах, без учета трат на еду, он вполне мог заработать те же деньги. Если рабочий был старательным, трезвым и экономным, то его доход мог вдвое быть выше, того, который получал его коллега на северных заводах. В 70-х годах в Москве 200 рублей в год было очень большим жалованьем. Текстильным рабочим, например, платили 25 рублей в год. А средний доход рабочего на севере России был 17 рублей в месяц, в два раза меньше, чем получал квалифицированный забойщик в Донбассе.
Подпоручик Н. Журавлев.
1913 г.
bird.dn.ru
Все же это не были уж такие большие деньги, так к концу XIX века жалованье младших офицеров (от подпоручика до капитана) составляло от 45 до 75 рублей в месяц (540-900 рублей в год), что было явно недостаточно не только для содержания семьи и квартиры, но и для покупки необходимого снаряжения (офицер, например, должен был сам покупать перчатки, сапоги, бинокль и даже личное оружие). Жить на такое жалованье, особенно в крупных городах, было невозможно. К началу XX века офицерский оклад уступал не только гонорарам лиц свободных профессий, но и заработкам квалифицированных рабочих, составлявших в то время от 80 до 100 рублей в месяц. В этой связи военное министерство запрещало жениться офицерам, не достигшим чина штабс-капитана и должности помощника командира роты.
Любопытно, но первые рабочие в Донбассе чаще всего вообще работать в шахтах не планировали. Не смотря на высокую зарплату, сама идея опуститься под землю, в пыльное, темное и замкнутое пространство, окунуться в дым, в газ, в жар, исходящий от расплавленных печей металлургических заводов, — эта идея отталкивала крестьян любого происхождения. Чтобы загнать рабочего под землю, приходилось его уговаривать, обхаживать, а то и просто обманывать. Одну из первых забастовок в Юзовке устроили именно те шахтеры, которые не желали выполнять долгосрочные контракты на работу под землей.
Знатный шахтер Никита Изотов
Понятно, что человека, попавшего в такую даль от родины, было легче заманить в шахту, нежели местного жителя. Согласно переписи 1884 года, в Бахмутском уезде Екатеринославской губернии (напомним, что в него входила вся северная половина нынешней Донецкой области, включая Юзовку) две трети населения уже были пришлыми. На шахтах Новороссии не более 5% рабочих считались местными. Известный промышленник Николай Авдаков указывал для Юзовки следующее соотношение: на 7/8 — пришлые, на 1/8 — местные.
Местные крестьяне упорствовали в своем нежелании идти на шахты до последнего. Даже тогда, когда, когда промышленность, развившаяся угрожающими темпами, была готова с головой захлестнуть их, они предпочитали уходить куда угодно, например, на Кубань — туда, где еще оставалась свободная земля.
Точно подсчитать процент украинского населения в те годы весьма затруднительно, поскольку первый раз перепись зафиксировала раздельно велико- и малороссов лишь в 1917 году. Однако, по косвенным данным, этот процент пытались определить. Фридгут считает, что среди рабочих в 1871 году украинцев в Донбассе было 15,5% (русских — 82,5). В целом, как считает российский автор конца века Е. Рагозин, в Донбассе 70% населения было выходцами с севера, 30% — из Малороссии и Польши. К концу века пропорция среди немного изменилась в сторону увеличения числа украинцев. Среди шахтеров их стало 22,4%, среди металлургов — 21,1%.
Доля украинцев среди жителей Юзовки в послереволюционные годы резко снизилась (в 1923 году – 7%). Фридгут вполне логично объясняет это явление тем, что в отличие от великороссов, местные крестьяне в годы гражданской войны, опустошившей Юзовку на половину (до революции ее население достигло 70 тысяч человек), имели возможность перебраться на родину, то есть в недалеко расположенное село.
В период индустриализации, когда все этнические и прочие различия в крае фактически были стерты, украинцы постепенно стали возвращаться на шахты, на заводы и в целом в города.
-
Автор: Дмитрий КОРНИЛОВ
