В дни годовщины образования Донецко-криворожской республики не будет лишним вспомнить события уже почти столетней давности гражданскую войну 1917-1923 гг. И, как нам кажется, интересно будет почитать документы, написанные «по горячим следам» — к 10-й годовщине Октябрьской революции. В те годы революция еще не была «Великой», порывы масс едиными, а сами тексты и взгляды не ощутили многолетний гнет тоталитарной цензуры и единомыслия.
После Октябрьской революции положение большевиков в Донбассе было очень сложным. Это и калединские казаки, успешно наступающие с юга и отряды Центральной Рады не дремали. Для защиты от контрреволюции в спешном порядке в Донбассе формировались отряды Красной гвардии. Вступил в ряды Первого Красной гвардии Донецкого бассейна полка и Никита Хрущев. Да не просто вступил, а был командиром Рутченковского шахтерского батальона, который в составе Первого полка принял участие в боях против непобедимых казаков есаула Василия Чернецова. Именно в это время будущий Первый секретарь ЦК КПСС начал свою политическую карьеру — вступил в ряды партии большевиков.
Ну что же, дадим слову очевидцу тех событий — товарищу А. Фролову.
Первый Красной гвардии Донецкого бассейна полк
Рудничные советы рабочих депутатов, находившиеся на территории бывшей области войска донского: Ясиновский, Ханжонковский, Буросовский (Макеевского района), уже в июне 1917 г. фактически являлись единственными органами власти на местах, особенно на рудниках, где не было ни войск, ни сколько-нибудь значительных административных органов Временного правительства. Комиссары рудничной милиции сплошь и рядом были в распоряжении советов. Советы управляли всей админи стративной и экономической жизнью рудников; делили они свои функции только с рудничными комитетами.
Совет не играл подобной роли только в таком центре, как Макеевка (гор. Дмитровск), где были обш.ественный комитет, городская дума, гарнизон казаков (расположенный в нескольких верстах), во главе с казачьим офицером Чернецовым, и сильные организации мелкобуржуазных соглашателей.
Но правили советы своеобразно. Во главе их чаще всего стояли рабочие, называвшие себя эсэрами или анархистами, в действительности же смутно представлявшие себе тех и других. Организаций большевиков на некоторых рудниках не было, но масса тяготела к последним и нередко заставляла сидевших советах меньшевиков, эсэров и анархистов делать большевистское дело.
К сентябрю ростовский комитет большевиков стал рассылать по подрайонам и рудникам своих ответственных организаторов.
На Ханжонковский рудник (Франко-русского общества) также был послан парторганизатор [1]). Большевистской организации на руднике не было, но большевистски настроенных шахтеров было немало. С ними парторганизатор и приступил к налаживанию большевистской организации и политическому руководству советом.
Это было в середине сентября. К 1 октября на Ханжонковском руднике числилось уже 400 членов партии. Руководители организации стали искать способов достать оружие для вооружения рабочих.
В десятых числах октября на одном из соседних рудников вспыхнула забастовка, организованная анархистом Переверзевым, который явился и в Ханжонково с тем, чтобы поднять шахтеров на стачку. Однако парторганизация, успевшая упрочить свое положение, да и совет, работавший теперь под ее руководством, приобрели столь сильное влияние в массах, что шахтеры без санкции своих организаций на забастовку не пошли. Была экстренно созвана шахтерская конференция в Макеевке {Несветаевского, Макеевского, Енакиевского и др. районов), на которой меньшевики хотя оказались и в большинстве, все же было решено к забастовке готовиться и избрать забастовочный комитет.
Ханжонковских шахтеров известили об этом на митинге. На этом же митинге по предложению парторганизации решили собрать деньги и послать за оружием, для чего избрали комиссию. Это было в конце октября. Комиссия вскоре выяснила, что оружие можно достать в Белгороде, в отряде тов. Павлуновского. Приехали в Белгород числа 25 ноября, в самый разгар боев отрядов Павлуновского и Железняка с белогвардейским отрядом, пробивавшимся на Дон (8 эшелонов офицеров из дикой дивизии).
Числа 28 ноября прибывшие за оружием узнали, что в Ростове произошло восстание, и поспешили в Ханжонково. Павлуновский выдал им 2.000 винтовок, 4 пулемета, 50 лент к ним и 200.000 патронов. На ст. Лозовой гайдамаки пытались арестовать оружие и сопровождавших его товарищей. На ст. Никитовке новое препятствие: находившийся там совет не пропускал оружия дальше.
Оружие сначала завезено было на Ртутный рудник. Один из сопровождавших просил никитовский совет [2] дать ему красногвардейцев, чтобы с ними провезти оружие на станцию Ханжонково, по слухам, занятую казаками. Совет оттягивал решеиие, очевидно, питая надежду оружие оставить у себя. Некоторые члены совета прямо говорили, что оружия не нужно пропускать. Однако к ночи дело уладилось, организатор ветретился с тов. Жлобой, под его руководством собрали пулеметы, набили ленты патронами, получили от него человек пятнадцать смелых ребят и с ними, прицепив вагон с оружием к пасса жирскому поезду, привезли оружие на станцию Ханжонково 1 декабря 1917 года.
Оказывается, действительно, за это время рудник три раза занимали казаки; два раза казаки, распропагандированные, уходили сами, а в третий рабочие обезоружили казачий взвод и объявили на военном положении свой маленький рудничный поселок с прилегающими к нему шахтами.
Оружие было роздано в ту же ночь, как его привезли. Часть оружия отвезли на соседний рудник — Ясиновский, где с июня одним солдатом, вернувшимся с фронта, многие рабочие уже были обучены стрельбе и строю.
Парторганизации Ясиновского и Ханжонковского рудников решили ночью 2 декабря двинуться с вооруженными рабочими на помощь Ростову, послав предварительно разведать, в каком положении там восстание, так как связи с Ростовом не было. В ту же ночь в Ханжонково прибыл один из руководителей восстания, Шаблиевский, который сообщил, что восстание подавлено, что Васильченко, Сырцов, Жаков и другие, повидимому, арестованы [3]).
Было решено организовать маленький штаб для связи и затем стянуть все силы к Никитовке, чтобы оттуда вести наступление на Ростов.
На Ртутном руднике Горловско-Щербиновского района собралось около 2.000 шахтеров, ушедших с названных рудников Донской области [4]). Пришлось спешно приступить к организации питания и формированию регулярной красногвардейской части [5]). В виду просьбы тов. Егорова, оперировавшего в районе Лозовой против гайдамаков, было решено послать ему красногвардейцев, хоть немного обученных военному делу. Отобрали 480 человек и под командой Жлобы отправили на Лозовую.
Было также принято решение из отступивших и местных шахтеров сформировать полк. Должность командира полка сначала поделили между Соколовым и Маевским как военными людьми. Начальником штаба был А. Фролов, адъютантами — Сериков и Вишняков, интендантами — Середенко и один товарищ с Буросовского рудника, санчастью заведывать поручили одному фельдшеру (фамилии двух последних я не помню), разведкой — К. Коробкину и Кузнецову. Среднего и младшего комсостава еще не было. Полк разбит был по руднично, по сотням и десяткам.
Есть было нечего, одеваться не во что. Главная забота была добыть продовольствие и обмундирование. На совещании решили обратиться к правлениям различных рудников, у которых были заготовлены для зимы полушубки. Если же добро вольно не дадут, решено было реквизировать.
В организационных хлопотах прошла неделя. Наша разведка ездила в Ханжонково и на другие рудники Донской области и разузнавала о настроении казаков. Приходили оттуда и женщины, приносили своим красногвардейцам харчи. От них мы узнали, что казаки не решаются итти в Екатеринославскую губернию. Нам это и нужно было, чтобы приготовить силы, связаться с другими районами, куда транспорты оружия шли почти .непрерывно.
В средине декабря совершенно неожиданно мы получаем сведения, что на Прохоровском руднике Макеевского района восстание [6]). Каким-то образом им удалось телеграфировать нам. Постоянной и систематической связи установить нам еще не удавалось: там свирепствовал Чернецов, рассылавший свои отряды по всем соседним рудникам.
Сначала эти отряды были из казаков, но затем Чернецов принужден был заменить их, за неблагонадежностью, партизанскими отрядами из юнкеров, кадет и всякого сброда. Особенно этот сброд наседал на Ханжонково и Ясиновский рудник. Однако дальше Ханжонкова, Буросовского и Ясиновского рудников сброд этот пока не лез. И вдруг — на Прохоровском восстание и требование помощи!
Мы существенно ничем пока не могли им помочь. Лучшая, обученная часть шахтеров-красногвардейцев была отправлена со Жлобой к Егорову в Лозовую. Остальные еще находились в стадии организации. Да и оружия было недостаточно, так как многие рабочие бежали в Никитовку прямо с шахт, без оружия. Организовано ушли на помощь прохоровцам только ясиновцы.
Решено было немедленно обратиться за помощью к Антонову-Овсеенко, со штабом которого связь уже была налажена. Помнится, что телеграфировали приблизительно так: «На Прохоровском руднике Макеевки восстание. Идет артиллерийский бой. Необходима помощь и руководство, чтобы не были разбиты шахтеры по частям. Вышлите оружие и регулярную часть».
Нас тоже засыпали требованиями ежечасно. Появились и беженцы. Антонову-Овсеенко мы телеграфировали несколько раз, и, наконец, в одно прекрасное утро нас со Ртутного рудника попросили на станцию Никитовку. Туда прибыл, оказывается, поезд Сиверса [7]). С Сиверсом договорились об обмундировании и комсоставе, получили оружие. Командиром полка был назначен штабс-капитан Шимановский, батальонными командирами — Потапов и Котов.
Срочно обмундировали красногвардейцев, привлекли еще одного прапорщика, разбили полк на три батальона и на соответствующее число рот и принялись за строй. Дня через три наш полк был окончательно сформирован, и мы его назвали Первый Красной гвардии Донецкого бассейна полк.
Слухи о том, что полк организуется, что он представляет собой силу (значительно большую, чем было на самом деле), распространились по всем соседним районам, где шахтеры также не дремали, вооружались и готовились к схватке с калединцами. Вскоре после сформирования полка в штаб приехали представители из Дебальцево, Несветая и других районов. Дебальцевские товарищи везли изрядное количество винтовок, кажется, прямо из Тулы, а енакиевцы достали не только винтовки, но и броневик.
На скорую руку устроили в штабе совещание. Обсуждали вопросы о главном руководстве, об учете и распределении сил. Просидели ночь и день. Решили общее руководство поручить штабу полка, как наиболее организованной ячейке управления красногвардейскими отрядами. Однако самостоятельность отдельных отрядов решили сохранить, как ни возражал против этого штаб полка.
Штаб настаивал на передаче полку и енакиевского броневика. Не удалось и это: броневик остался в распоряжении енакиевского отряда. События, между тем, развивались своим чередом и пока не в пользу шахтеров. Прохоровцам пришлось оставить рудник, хотя первоначально они и отбили у казаков два орудия.
Постепенно из тех горных районов, где были казаки, все вооружейные силы рабочих стали стягиваться к нам. Мы готовились к планомерному наступлению, но рядом с нами в Гришино [8]) стояла регулярная 3-я кавалерийская дивизия. Она являлась серьезной угрозой, так как офицерский состав в ней был значителен. Переговоры с ней мы повели еще с первых дней организации Красной гвардии в этом районе. Солдат удалось изрядно распропагандировать, но генерал Бискупский (начальник дивизии) и офицерство вели дипломатию. Нужно было принимать какое-либо решение, иначе они, даже с незначительным количеством бойцов, но с изрядным офицерским составом, всегда были бы угрозой нашему тылу при открытии активных военных действий. Мы и так уже поймали не одного переодетого офицера, пытавшегося пробраться на Дон. Да и в день раздачи оружия в Ханжонково — 1 декабря — их делегация ездила к казакам и была задержана там на несколько часов.
С другой стороны, с фронта шли казачьи эшелоны, часто прекрасно вооруженные. Никитовка — узловая станция: нас мог разгромить первый же эшелон. Нужно было принимать меры и в этом отношении: эшелоны обезоруживались небольшими отрядами нашего полка до въезда в Никитовку.
Наконец, все было готово к выступлению. Мы не спали несколько ночей. Выбрались с Ртутного на станцию Никитовка. Красногвардейцев разместили по вагонам. Ночью подошли к разъезду Путепровод, откуда послали разведку на Буросовский рудник, находящийся верстах в трех от ст. Ханжонково, занятой бандами Чернецова. Рано утром заняли Буросовский рудник, связались по телеграфу с енакиевцами, по диспозиции наступавшими на Ясиновский рудник, установили батарею, определили места батальонам и на следующее утро, в густом тумане, двинулись в наступление.
Бой возник, как и всякий начальный бой, внезапно. В тумане столкнулись разведчики, открыли стрельбу, после чего ружейный и пулеметный огонь вспыхнул и в цепях. Бой продолжался до вечера, когда енакиевцы забили тревогу, требуя помощи. Как выяснилось впоследствии, на них наступали отборные части юнкеров. Пущенный в дело броневик застопорил и достался юнкерам, не сумевшим, впрочем, его использовать. Некоторые красногвардейцы, неорганизованные, так как у нас не было младшего и среднего командного состава, держались кучкой, а затем, при виде наступавших юнкеров, в панике разбежались. Защиту до конца вели наиболее выдержанные части красногвардейцев, в числе которых были и военнопленные австрийцы.
Бой был проигран. Получили приказ от Сиверса отойти к Путепроводу. Оттуда полк двинули правее, на Ясиноватую. Там мы дня два производили разведывательные поиски, а затем вновь получили приказ отойти, так как в тылу у нас появилось несколько эшелонов казаков, каким-то образом прорвавшихся с западного фронта не обезоруженными.
Вернулись в Никитовку. Приблизительно в это же время прибыл из Ленинграда отряд Е. Трифонова. Организовалась колонна Сиверса; на участке Дебальцево-Ясиноватая сошлись многие отряды Красной гвардии горных районов, и Первый Красной гвардии Донецкого бассейна полк влился составной частью в колонну Сиверса, вместе с которой и брал Ростов. Красногвардейцы Первого донбасского полка оставались ядром и в бригаде Сиверса.
О работе Центроштаба Донецкого бассейна не пишу. Его руководители, за исключением т.т. Ш. А. Грузмана и Д. И. Пономарева, живы, они и напишут о его работе с момента конференции и назначения начальником его тов. Д. И. Пономарева. Скажу только, что в Центроштаб входили уже представители многих районов и далеко не последнюю роль в нем играли петроградцы.
Многие из организаторов первого шахтерского полка в развернувшейся затем гражданской войне честно и геройски сложили свои головы, другие же из активных работников Центрального штаба Красной гвардии Донбасса командуют и по сей час крупными войсковыми единицами Красной армии.
Примечания:
- Под этим именем всюду в статье фигурирует тов. А. Фролов
- В этом случае, повидимому, речь идет о районном исполкоме горловско-щербиновского совета рабочих депутатов. Однако сообщаемый автором факт участники революции в этом районе нигде не подтверждают.
- Я опустил многие события, предшествовавшие ростовскому восстанию, и ошибки руководителей его, заключавшиеся, главным образом, в отсутствии постоянной связи с шахтными районами, на рабочих которых ростовская организация, главным образом и должна была рассчитывать.
- Тут же были и красногвардейцы рудников Горловско-Щербиновского, Енакиевского и других районов, также стянутые Бюро ревкомов Донбасса для переформирования; общее число шахтеров вместе с отступившими было более указанного автором.
- В это время организовалось Бюро военно-революционных комитетов Донбасса, выделившее из себя впоследствии Центроштаб Красной гвардии Донбасса. Стягивание всех вооруженных красногвардейских сил к Никитовке происходило по инициативе Бюро ревкомов ДБ с целью переформирования их в регулярные части и потом уже для наступления против калединцев. Автор, описывая эти события, больше всего стремился отразить свое личное участие в них, нежели руководящую роль тех центров Донбасса, которые возникли как органы, объединяющие рабочих в борьбе с Калединым. Поэтому редакция, опуская ряд личных и чрезвычайно противоречивых моментов из воспоминаний тов. Фролова, дает место лишь фактической стороне дела. В дальнейшем изложении необходимо иметь в виду, что вся последующая работа по организации первого полка Красной гвардии Донецкого бассейна проводилась Бюро ревкомов ДБ при ближайшем участии многих товарищей, в том числе и А. Фролова.
- Некоторые интересные подробности этого восстания сообщает Г. П. (Георгиевский) в брошюре «Очерки по истории Красной гвардии», изд-во «Факел», Москва, 1919 г., стр. 92—95. Там же вообще приведены другие подробности действий чернецовских банд в этом районе. Однако общее изложение истории Красной гвардии в Донбассе и ее борьбы с калединщиной крайне запутано, противоречиво и неверно.
- Описываемое восстание на Прохоровском руднике происходило в середине декабря, как указывает А. Фролов, а Сивере, по утверждению Т. Харечко, прибыл в район в конце января или в начале февраля 1918 года (см, Літопис Революціі №5—6,1927 № г.). Тем не менее, установить точную дату появления Сиверса пока не представляется возможным.
- Дивизия расположена была в Гришино только частично; отдельные части ее стояли в Никитовке, Горловке и на других рудниках и в селах Горловско-Щербиновского района.
