Мы продолжаем публиковать главы книги Михаэля Шашара «Израильтянин в Донецке» в переводе Петра Варията. Автор книги, всю жизнь проживший в Иерусалиме, пробыл в Донецке всего 1 месяц с 14 сентября по 14 октября 1990 года и написал книгу, которая на наш взгляд является очень интересным источником еврейской истории Донецка, документом того времени. Сегодня вашему вниманию восьмая часть книги.
Йом Кипур. День Искупления. Суббота, 29.09.1990 года
День сегодняшний — для нас день праздничный. И не только из-за того, что сегодня Йом Кипур. А из-за того, что мы впервые сможем поспать до восьми часов утра, так как чтение молитвы в синагоге начинается в девять часов. И нет необходимости просыпаться в шесть утра, когда на улице ещё сумерки, спеша к началу уроков иврита.
Мы выходим из дому и направляемся в синагогу, наш путь по времени займёт приблизительно сорок минут. Погода приятная, небо светлое. Каштановые деревья на аллеи, вдоль которой мы идём, тронуты листопадом. Красивое зрелище, незнакомое нам по Стране*. Дорога несложная. Улицы Донецка прямые и тянутся параллельно и перпендикулярно, и в них легко сориентироваться. Таков новый город. Но Юзовка — это старый город, в котором находится синагога, более извилист. Но здесь для нас подготовили опознавательные знаки, и мы благополучно приходим в синагогу. Несколько пожилых людей пришли раньше нас. И даже одна симпатичная девушка, темноглазая блондинка с ярко выраженной еврейской внешностью, уже ждёт нас. Она одна из моих учениц, и пришла в синагогу по моей просьбе. По всей видимости, не на пять минут. У неё на голове белая кипа, и она что-то записывает на листочке бумаги. Не делаю ей замечание, что нельзя сегодня писать, но, всё же, говорю, что незамужние не обязаны покрывать голову. Девушка удивлена и говорит, что пожилые люди сказали ей, что и женщины обязаны покрывать головы в синагоге.
Малка Будиловская и Эстер Шашар (первый ряд, справа налево) среди женщин в донецкой синагоге
Знаю, что ожидает меня сегодня: тяжёлая работа по ведению молитвы и чтении Торы, трубление шофара, пение и разговоры. Поэтому я прошу рэбе Юдла, который невзирая на его 75 лет ещё крепок и в состоянии вести молитву, прочитать шахарит, утреннюю молитву. Некоторые из присутствующих просят меня сделать это, но я не меняю своего решения. Рэбе Юдл, одетый в китл и покрытый талесом, читает молитву. Он по-прежнему помнит отрывки пиютим и произносит молитву, будто только вчера оставил своё местечко. Те пиютим, которые уже много времени не произносят, у рэбе Юдл находят своё прямое назначение. Он не считает, что их следует пропустить из-за того, что, может быть, присутствующим не будет до них дела. Но что делать? Очевидно, что каждый из них глубоко замкнут в себе, и мысли о другом не затрагивают их!
Рэбе Юдл завершил чтение утренней молитвы, и пришло время выносить свитки Торы. На этот раз у нас два свитка. Не так, как было на Рош Ашана в Театре кукол, где был один свиток Торы. И здесь я ввёл "новшество". Мы пронесли свитки Торы не только по стороне мужчин, но и по женской стороне синагоги. Одна из женщин шепчет мне на ухо, что пятьдесят лет не видела свиток Торы. И я знаю, что многие: и мужчины, и женщины впервые в своей жизни видят свиток Торы!
Понятия о еврейской религии, если таковые остались, сосредотачиваются здесь, в Донецке, вокруг культа мертвых. Отрывки таких слов, как «Эль мале» и «Изкор» еще произносятся кое-кем. И тот, кто помнит еще что-то, знает, что ему необходимо прийти в синагогу к молитве «Изкор» и передать имена родных хазану, за деньги, разумеется, чтобы тот вспомнил эти имена в «Изкоре».
Из Страны прибыл текст молитвы "Изкор" на русском языке и на иврите, отпечатанный на цветной бумаге. И я раздаю этот текст присутствующим. Объясняю смысл молитвы "Изкор" и прошу одного из молящихся прочитать текст молитвы в полный голос на русском языке. Затем я прошу всех произнести имена родных и близких. Таким образом, молитва приобретает личный и интимный характер. А про себя я думаю, что так предотвращу торговлю мёртвыми душами. Переводчик, стоящий рядом со мной, читает "Изкор" на русском языке. Я повторяю за ним на иврите. И эти краткие мгновения всеобщего чтения молитвы – это прекрасные мгновения.
Чтение молитвы занимает много времени. В какой-то момент я поворачиваюсь лицом к присутствующим. Взглядом обвожу всех и не нахожу кого-либо из габаев. Ни один из них не пришёл в синагогу!.. Мало того, что они абсолютные невежды во всем, что касается религии, они не нашли нужным прийти и показаться в синагоге в Йом Кипур! Видно посчитали, что выполнили свою функцию как габаи, собрав пожертвования перед молитвой "Коль нидрей"…. В это трудно поверить, но такова действительность. Каким образом, основываясь на каких личных качествах, они были избраны на эту должность? Возможно, что они опасались прийти в синагогу из-за неумения держать в руках сидур или махзор. Но в этом они не отличаются от всех остальных. Более логично то, что некоторые из них пошли на работу, как обычно. В голове промелькнула мысль: «А что если повлиять на их замену?». Но в Стране просили ни в коем случае не вмешиваться во внутренние дела общины. И хорошо, что так.
В два часа мы завершаем чтение "мусаф". Ранее пяти часов нет смысла начинать чтение молитвы "минха". И я объявляю о перерыве в три часа. Рэбе Шмуэль, человек преклонного возраста, ещё помнящий очень многое, рассказывает, что в его время было принято читать тэгилим в перерыве. Для чего? Что бы публика не перешла на пустые, будничные разговоры. Но сегодня нет никакого, кто бы это сделал. Он уже слеп, и по памяти ему трудно восстановить тэгилим. Все остальные даже не знают, как выглядит буква иврита. Они не знают, что такое тэгилим. Тогда о чём идёт речь? Я выхожу из синагоги. И тут у входа ко мне подходит один гой. Он извиняется и говорит, что был в зале всё время и ничего не понял из услышанного. Я успокаиваю тем, что большинство евреев также мало что поняли.
В пять часов пополудни я возвращаюсь в синагогу для чтения молитвы "минха" и молитвы "неила". Но вначале я объясняю присутствующим содержание книги "Йона". Позже я объясняю смысл молитвы "неила": в эти мгновения закрываются врата небесные, и определяется по еврейской традиции судьба каждого человека. Меня выслушивают с интересом, с трепетом ожидая окончания молитвы и звуков шофара. Тем временем зал синагоги заполняется вновь и вновь приходящими людьми. Всё ниже и ниже опускается солнце. Произносим "Авину малкейну". С первыми звёздами на небе я беру шофар и его мощным звуком заполняю зал синагоги. Мы вместе усиливающимися голосами поём "В следующем году в Иерусалиме". Поём, рукоплещем, ходим, приплясывая по кругу. У многих на глазах стоят слёзы. Великое мгновение, вселяющее надежду евреям города.
Я снимаю с себя талес, и наши молчаливые молящиеся обнимают меня, целуют, благословляют, желают всего наилучшего. Одна из женщин ставит на стол испечённый заранее леках для завершения поста. Это ещё один из немногих знаков былой привычки завершать Йом Кипур. Мы возвращаемся домой, что бы завершить пост ужином. Но я совершенно не голоден. Читал все молитвы, читал по свитку Торы. Всё это немалые усилия. И, о чудо с небес, я не охрип, и моё горло в порядке. Мы едим виноград, яичницу, хлеб, пьём кофе. Малка, которая была с нами, осталась очень довольной. И она говорит, что без нашего пребывания в городе власти не вернули бы синагогу общине. И я в свою очередь напоминаю, что сказал в донецком муниципалитете: " В Израиле не поймут, каким образом для десятков тысяч евреев города нет места для чтения молитв!". И сказанное было воспринято правильно и должным образом.
- Перевод: Петр Варият
- Источник: donjetsk-jewish.ucoz.ru
