Эти сине-белые полотняные квадраты с надписью «OST» в годы Второй мировой войны на груди носили более двух миллионов украинцев, угнанных в Германию. «Восточный рабочий» — именно такое определения для этих людей придумал Герман Геринг, когда в Третьем рейхе возник кризис рабочей силы. Условия их труда были различными — от невыносимо тяжелых, нечеловеческих, зверских до вполне сносных и даже достаточно комфортных. Тем не менее, все они были бесправными «людьми второго сорта», по сути — рабами. Кто-то из них после Победы стремился остаться в Западной Европе, но подавляющее большинство горело одним желанием — вернуться домой. И они возвращались. Даже не смотря на то, что знали — часть из них ждут лагеря, депортация в отдаленные регионы Советского Союза, запрет на получение высшего образования, всех их — негативное отношение не только властей, но и простых граждан… Многие остарбайтеры молчали долгие годы о своем пребывании в Германии, боясь раскрыться даже родным. Сегодня они наконец-то могут говорить. О них вспомнили украинские историки и общественные организации. А у этих убеленных сединами людей, перенесших все тяготы войны, сегодня одно желание — быть услышанными.

Право говорить

По статистике Международной общественной организации МФ «Взаимопонимание и толерантность», в настоящий момент в Украине насчитываются 150 тысяч остарбайтеров. Еще 6 лет назад в живых было в три раза больше… Более 11 тысяч «принудительных рабочих с Востока» сегодня проживает в Донецкой области. Украинские остарбайтеры получили выплату со стороны Германии в 5 раз меньше, чем их польские «братья по несчастью». В 2006 году эти выплаты прекратились. В донецком пресс-клубе состоялся круглый стол, посвященный проблемам украинских остарбайтеров.

Такие

Такие плакаты были во множестве развешены на оккупированной фашистами донецкой земле

- К сожалению, украинская историческая наука очень долгое время проблемами остарбайтеров не занималась, — рассказывает руководитель константиновского филиала Краматорского экономико-гуманитарного университета, кандидат исторических наук Ольга Барабаш. — Только в 2000-м году в Украину наконец-то пришла устная история. Вначале записывали воспоминания о голодоморе, потом постепенно перешли к записи воспоминаний людей об оккупации, а затем и историй остарбайтеров. В 2004–2006 годах в Украине проходил международный проект, в рамках которого впервые в нашей стране записывались истории остарбайтеров. Потом вышла «Книга узников концлагеря Дахау». Сейчас многие историки в разных областях Украины занимаются проблемами остарбайтеров. Вышли уже сборники воспоминаний восточных рабочих из Ривно, Полтавщины, Сумщины, Харьковской области, но, к сожалению, в Донецкой области практически нет исследований, посвященных проблемам остарбайтеров. Поэтому, по сути, наш проект «Клуб константиновских остарбайтеров» является «первой ласточкой» в нашем регионе.

В 2009 году в Константиновке проходил международных волонтерский лагерь, куда приехали молодые люди из Америки, Австрии, России. Именно они первыми записали 10 историй остарбайтеров, который затем сформировались в блог «Історія останнього в’язня». А год назад был создан проект «Клуб константиновских остарбайтеров», который увеличил количество записанных историй до 70. В Константиновке открыли Аллею памяти жертв тоталитарных режимов, провели День остарбайтера и ряд тематических вечеров и встреч. В Донецке же подобного пока нет.

Утраченные иллюзии

- Все началось с книги Ноны Банистер, которая представляет собой дневники девушки-остарбайтера, — рассказывает координатор проекта, директор Эколого-культурного центра «Бахмат» Владимир Березин. — История этой женщины по-своему уникальна, так как она добровольно поехала в Германию, когда началась активная агитация. Это тогда еще юная девушка из обеспеченной семьи поляка, владельца фотосалона, после того, как отец погиб, решила с матерью уехать из страны. Но их надежды быстро превратились в дым…

Вот отрывок из ее книги. «7 августа, 1942 года. Константиновка, Украина. Четырнадцать часов пятнадцать минут: нас только что погрузили в поезд. Боже мой, это было совсем не так, как мы себе это представляли! Нами набили, словно селедками бочки, вагоны для скота. Немецкие вооруженные солдаты тоже с нами. Я вижу, как испугана мама. Она все еще думает, что мы сможем сойти с поезда, бросив свои пожитки, и вернуться домой пешком. В двадцати футах от нас стоит бабушка вся в смятении — она плачет. Слезы струятся по ее лицу, когда она прощально машет нам рукой. Каким-то непостижимым образом я понимаю, что мы больше никогда с ней не увидимся……В 16.00 все, находящиеся внутри нашего вагона, очень тихи, и никто не разговаривает. Кто-то тихонько плачет, а я радуюсь, что со мной мой дневник и два карандаша.

Нашивка

Нашивка OST

9 августа, 1942 года. Мы — в Киеве, но поезд остановился, по крайней мере, в квартале от большой железнодорожной станции…… Был там и грузовик с продовольствием (суп из капусты с картошкой и черный хлеб). Они выдали нам миски, и когда мы подходили к грузовику с пищей, я взглянула на хвост поезда и увидела два вагона, нагруженных евреями. Им выходить не разрешали — двери их вагонов были заперты тяжелыми металлическими решетками. Их охраняли немецкие солдаты. Я видела стариков, женщин, детей и даже несколько грудных младенцев. Они просили нас дать им хоть чуть-чуть нашего хлеба, протягивали свои худые (почти скелетообразные) руки сквозь решетки. Я пошла было к ним со своей пищей, но как только я приблизилась, немецкий солдат закричал на меня и велел возвращаться назад, иначе он застрелит меня, если я осмелюсь подойти ближе…. Нацисты разрешали русским женщинам выходить из своих вагонов, чтобы пойти по нужде в лес и чтобы поесть. Но они не давали таких привилегий евреям.

……Три грузовика, нагруженных евреями, приблизились к нашему поезду, и немцы погрузили их в первые два вагона нашего поезда. Они были достаточно близко, чтобы мы слышали плач детей, рыдания и стоны женщин. Оттуда часто раздавались выстрелы. О! Этот плач и крики! И собаки — там их было так много. Это был всеобщий шок, и я начала осознавать, что и мы тоже были заключенными, и что абсолютно не было способа убежать…».

Нонна Банистер выжила, несмотря на все тяготы жизни в Третьем рейхе. Девушка была уверена в том, что ее мать погибла в гестапо, и когда предоставилась возможность, эмигрировала в Америку, где и прожила до конца жизнь, ни разу не побывав на родине. Удивительно, но ее мать, хоть и покалеченная в гестапо, выжила и вернулась домой, так никогда и не узнав о судьбе дочери… После смерти Нонны Банистер в 2004 году, родственники Нонны из ее дневников и старых фотографий (девушка вывезла в Германию в подушке более трехсот снимков) сформировали книгу, которая вышла в свет в Мемфисе в 2009 году. Сегодня ее переводят на русский язык. Ценность данной книги также и в том, что она содержит множество воспоминаний о жизни в Украине, о Константиновке и Донбассе.

За что?!

Некоторое время назад в одном из константиновских старых домов на чердаке нашли воспоминания некого остарбайтера по фамилии Отченашенко. Его подростком забрали на работы в Германию, где он трудился в нечеловеческих условиях. В своих дневниках он пишет о побоях, издевательствах, тяжком труде, о том, как они, обезумевшие от невыносимого голода, ели человеческие трупы… Он не сошел с ума, не умер. Он вернулся домой и… был направлен на урановые рудники, где был фактически обречен на смерть. Затем ему отправили по ошибке телеграмму «Мать умерла. Приезжай». Парень, конечно, приехал. Его сразу же забрали в НКВД. И там, сидя на стуле в комнате для допросов, он слышит сквозь приоткрытую дверь, как в очередной раз решается его судьба: «Смотри, он с урановых рудников… Тут как раз американцы проезжали… Шпион… Он хотел им данные передать… 25 лет лагерей». Слезы хлынули ручьем, он бросился на колени, начал ползать в ногах работников НКВД «За что?! За что?! За что?! Я такое прошел, такое вынес…». Они на него посмотрели и сказали: «Все, выходи завтра на бутылочный завод на работу»…

- Это подвиг, что они вернулись, — говорит Владимир Березин. — Потому что очень многие из них знали, что их ждет. Какие были люди, как они это переживали, что думали, чувствовали — это живая история, которую нельзя терять. Многие из них плачут, когда мы приходим к ним. Плачут оттого, что могут говорить. Они рассказывают фантастические вещи! Например, о том, как их освобождали: «Мы слышим, кто-то наступает. Мы решили убежать от немцев. За нами — мотоциклист, стреляет. Думаем, «все, крышка!». Слышим: танк на нас едет, придавил к забору, мы поворачиваемся, а из танка негр вылезает… Это американцы, братцы!».

Николай Закаблучный рассказывает свою историю. Его, семилетнего мальчика, вместе с матерью вывезли на работы в Польшу. «Утром — это было в конце декабря — оцепили деревню, дали 10 минут на сборы и повезли в райцентр, оттуда — в Херсон, потом в Николаев, Перемышль. Помню: раздели нас догола — санобработка, значит. Еду, что не успели съесть, отобрали. В польском лагере держали нас несколько месяцев. Кормили очень плохо — сырой брюквой, иногда похлебкой. Уже весной приехал один господин — покупатель. Отобрал несколько семей и нас в том числе. Потом он нас раздавал хозяевам. Нам очень повезло: мы попали в хорошую семью. В первый день нам дали по чуть-чуть еды какой-то: говорят, что больше нельзя, а то умрем. А потом хорошо кормили… Мама доила коров три раза в день — их 15 штук было, все по хозяйству делала. А я помогал хозяина, как мог, от работы не отлынивал. Когда нас освобождали, хозяин сказал маме: «Не возвращайтесь. Сталин готовит для вас лагеря». Но мы вернулись. Лагерей не было. Но отношение к остарбайтерам было нехорошее… О том, что тоже «из них», скрывал. Но «наверху» ведь все равно знали. Я был одним из лучших на производстве, план перевыполнял, всегда впереди. Только мне наград не давали никаких. Моему помощнику — орден, а мне — шиш с маком…».

- В годы СССР на них стояло клеймо «врагов народа». Сегодня остарбайтеры хотят одного — внимания, — говорит президент МФ «Взаимопонимание и толерантность» Игорь Лушников. — Они желают, чтобы их признали, чтобы они могли рассказать о своем жизненном опыте молодежи, рассказать о том, как они не покорились, что они пережили. Они работали не на врага. Они работали ради того, чтобы выжить. И пока мы их помним, они живут.

P.S. Правнук Ноны Банистер сделал себе татуировку «на сердце» — точную копию сине-белой нашивки с буквами «OST». Такую же, какую когда-то на одежде носила его бабушка…



Войдите, чтобы оставить комментарий