1917 год в Юзовке. Воспоминания Залмана Арана. Часть 4

Февраль

Одним днём возвращается домой отец из почты и рассказывает шепотом:»На улице говорят, что Николай сброшен с престола, и в Петербурге произошла революция». Тут же я поспешил на улицу, на которой ещё час назад ничего не было заметно. Но однако, всё менялось очень быстро. Сплошь и рядом стояли группки людей, которые перешёптывались друг с другом. Проходят несколько мгновений, и уже можно было увидеть целующихся людей. Откуда-то слышится эхо «Марсельезы». Людей с красной лентой на отвороте одежды становится всё больше и больше. Но самым решающим и заметным в своём окончательном изменении было то, что мелькали и ускользали фигуры городовых, этих полицейских царского режима. На их мясистых и ненавистных лицах можно было заметить некую застенчивую и растерянную улыбку. Мощные и покрасневшие затылки городовых выглядели уже по-другому. Эти затылки словно прогнулись под какой-то тяжестью. Погоны на мундирах городовых были сорваны. Многие поколения мечтали сорвать и разодрать эти погоны!

Юзовка, Первая линия

Вокруг всё охвачено волнением. Улицы заполняются толпами людей. В центральных местах Юзовки организуются стихийные митинги. Ораторствуют на них известные личности и совсем анонимные люди. С улиц и придорожных канав исчезают пьяные. Ночь проходит без сна. На следующий день утром приходят из центра страны праздничные газеты. Из них можно узнать о подробностях исторического события. Выстраивается огромная демонстрация жителей местечка и рабочих с окраин. В море красных флагов можно увидеть также бело-голубой флаг¹. Вокруг него собираются тысячи евреев. Из рядов пробивается пение «А-тиквы» («Надежды»)². На главном митинге держит речь эсер Зорин. Русский человек, громадный блондин. По ходу своей речи он плачет и показывает костлявые руки, словно только сейчас сброшены с них кандалы. За ним выступает меньшевик Мишкин, еврейский парень, небольшого роста, тёмненький, осунувшееся лицо. 

И над всем этим растекает изобилие солнца и пьянящий весенний запах.

Инфляция

Горе, принесённое инфляцией народу, я увидел на примере отцовского дома. Десятки лет мой отец откладывал сбережения с его небольшой заработной платы и мелких побочных доходов. С полтинника к рублю, от рубля к трёшке. Затем к пятёрке, потом к десятке. И от этого к двадцати пяти рублям. И наконец, рекордная сумма — «катеринка», то есть купюра в сто рублей с изображением Екатерины Великой. Хранил свои сбережения мой отец в накопительной кассе почты. И оттуда переводили деньги в Юзовское отделение Государственного банка. По ходу проишедшей революции с её превратностями превратились цветные денежные купюры, впитавшие многочисленные мучения, в бесполезные и обесцененные. Удивлялся я внешнему спокойствию отца при постигшей его экономической катастрофе.

Лето

По улице ведут колону заключённых под стражей милиционеров. Командир милиционеров похож на зажатый квадрат. Неожиданно раздался выстрел и послышался крик. Заключенный, в которого стреляли, побежал, придерживая руку на груди. Вот он побежал извилисто, зигзагами. Было видно, что он напрягает последние силы, стараясь не упасть. Не упасть и остаться на ногах, тем самым не потерять последнюю связь с жизнью. Но всё же он падает. Группа заключённых продвигается вперёд, не снижая ритма шага.

Осень

Пришли осенние дни. Небо стало хмурым, и вместе с ним помрачнели и лица людей. В качестве символа из «позавчера» сидит у входа в Городской Сад торговец семечками, бывший управляющий юзовским отделением Государственного банка. На его красивом и ухоженном лице впечатано выражение позора. Эсер Зорин поколачивает свою жену-еврейку за то, что она пристрастилась к свободной любви. Сын портного Пектера стал анархистом. Он опоясался связкой гранат и лимонок, скачет на коне и стреляет в воздух из русского нагана.

Вся семья основателя и руководителя песенной группы «А-замир» («Соловей») была убита ночными убийцами, которые ворвались в его продуктовую лавку. Только он, единственный, и спасся — отбивался от налётчиков торговыми гирями. Позже я видел тела убийц, их было трое. Убийцы были пойманы и пристреляны, и их тела были брошены возле продуктовой лавки. Политическая война между эсерами и меньшевиками и большевиками ужесточалась ото дня ко дню. Газеты, которые присылали из центра страны, извергали кипящую лаву. 

Мы, члены организации «Цэирей Цион» («Молодёжь Сиона)³, всё более понимали наше тревожное каждодневное положение. Да и будущее ничего хорошего не предвещало. 

Нами была организована структура самообороны. У нас было две винтовки, несколько браунингов, десятки полных патронами магазинов. А также десятки парней и девушек. Тренировочные занятия проводились в строжайшей конспирации.

В Юзовке происходит массовое шествие — демонстрация рабочих сталеплавильного завода и шахтёров. Пешие и на всевозможном транспорте — десятки тысяч рабочих и работниц. Большевики, анархисты, Красная гвардия, все вооружены с головы до ног. В воздухе запах осени и пороха.

Октябрь

Вечером, накануне демонстрации в клубе»Цэирей Цион» разгорелся ожесточенный спор. Принять участие в демонстрации или нет? Протестовать против могильщиков демократии или нет? В конце концов было решено принять участие в демонстрации. В споре, который затянулся до позднего времени, мы забыли подготовить ткань для транспаранта с лозунгом. Но всё же вышли из положения. Достали фанерную доску. На ней написали углём в виде похоронного объявления «Да здравствует Учредительное собрание!»В день демонстрации местом встречи был назначен наш клуб. Группа, которая собралась, насчитывала тридцать человек. Я нёс фанерную доску в защиту Учредительного собрания. Мы подошли к центру демонстрации. Постояли, перед нами проходило мощное шествие с её лозунгами и песнями. Демонстрация растянулась на многие километры. Над ней развевались и покачивались лозунги «Вся власть Советам!», «Смерть — буржуям!», «Мир — хижинам!, война — дворцам!». 

Из рядов этой огромной демонстрации то и дело были брошены насмешливые взгляды на нашу маленькую, выглядевшую по-детски группу. Эти взгляды были брошены и на флаг из фанеры и на траурный лозунг. Дрож охватила меня, дрожал я от холода, страха и гордости.

Октябрь

Вчера умерли семь слов
Позавчера был сильно удивлён
Но не умолк, не замолчал
Воздух насыщен запахом осени и крови
Небеса спрятались за тёмно-серой сталью
Людская река, снаряжённая от сердца до руки и плеча
Течёт под флагом вечного отшельничества
К войне — за и против Октября
Исчезли над всеми голубями
Поднялся на вершину лес штыков. 

З. Аран

Чмтайте все части воспоминаний Залмана Арана.

Примечания:
1. ↑ Бело-голубой флаг — национальный флаг возрождённого еврейского народа
2. ↑ «А-тиква» — национальный гимн возрождённого еврейского народа
3. ↑ «Цэирей Цион» — молодёжная социалистическо-сионистская организация.

• Из книги Залмана Арана «Автобиография». Издательство «Трудовой народ», Тель-Авив, Израиль. 1971 год. 
•  Перевёл с иврита на русский язык Пётр Варият