Холодная осень 43-го

ешний Донецк развивается бешеными темпами. Трудно припомнить, когда еще столько строек было по всему городу. Впрочем, аналогия находится — правда, довольно неожиданная. Похожий бум наблюдался при восстановлении освобожденного Сталино. Правда, тогда строили на месте разрушенного — а сейчас, строя, разрушают…

Разрушенный войной Сталино вернулся к радостям жизни довольно быстро

Нынешний Донецк развивается бешеными темпами. Трудно припомнить, когда еще столько строек было по всему городу. Впрочем, аналогия находится — правда, довольно неожиданная. Похожий бум наблюдался при восстановлении освобожденного Сталино. Правда, тогда строили на месте разрушенного — а сейчас, строя, разрушают…

В начале сентября 1943 года немцы оставили город, который они переименовали из Сталино в Юзовку и который после их ухода автоматически возвращал себе имя вождя. Половина города лежала в руинах, половина — горела. Чудом уцелели несколько домов. В принципе, при высокой самоорганизации жильцов можно было договориться с командами поджигателей. Так поступили, например, люди из нынешнего дома 5 по бульвару Пушкина: собрали деньги, вручили полицаю, и тот в нужный момент забыл чиркнуть спичкой. Дом, построенный во второй половине 30-х, стоит до сих пор.

Полумертвый город отходил от шока сражений и разрушений довольно быстро. Настолько быстро, что не все успевали сориентироваться. При немцах было модно разгуливать по Первой линии с овчарками. Это перекликалось с нацистской стилистикой и, к тому же, как бы ставило на гуляющего печать благонадежности. Не все смогли вовремя перестроиться после прихода своих. Опрометчивые или просто глупые девицы, к тому же нарядно одетые, продолжали дефилировать с собаками. Разумеется, парад их продолжался недолго. В течение нескольких дней они исчезли с городских улиц. Собак переориентировали на охрану социалистической собственности, судьба девиц, наверняка, менее завидна.

Как народ в кино ходил

Одна молодая дончанка вернулась в родной город из эмиграции в ноябре. Она очень, как это говорится, «любила синематограф». Поэтому уже на второй день после возвращения побежала туда, где привыкла проводить счастливые минуты — к кинотеатру имени Шевченко. К ее немалому изумлению, кинотеатр работал! Снаружи он еще хранил следы пожара, но фильмы уже демонстрировались. Наша героиня навсегда запомнила фильм, который посмотрела в тот день — «Антоша Рыбкин» (рассказ об отважном армейском поваре, переодетом в немецкого ефрейтора, чтобы помочь своим освободить село). Внутри кинотеатра, понятно, кое-что изменилось. В связи с всеобщим огрублением нравов, канул в небытие гардероб. До войны он находился на первом этаже кинотеатра, сиял хромированными поручнями и придавал развлекательному заведению высококультурный статус — снимая верхнюю одежду, люди ощущали себя почти в театре.

Теперь гардероба не было. Вместо него некоторое время спустя на первом этаже устроили малый зал. Второй этаж представлял собой огромное фойе с дверями в два больших зала — «голубой» и «желтый». Была эстрада, играла музыка, пары кружились в танце. Полноценный «выход в свет». Но главным, конечно, оставалось кино.

В те годы показывали все больше отечественную продукцию. Пламенной любовью пользовались фильмы вроде «В шесть часов вечера после войны», где присутствие любимых актеров накладывалось на пьянящее настроение близкой победы. Однако начали просачиваться уже и первые трофейные ленты. Такие, как, например, «Девушка моей мечты» с Марикой Рекк. Никакого фашистского подтекста в ней не видели — просто невероятно красочное кино о сладкой жизни. Именно то, чего так не хватало в освобожденном Сталино. Ну, а сцена, когда Рекк распахивала свою шубку и обнажала ножку под коротенькой комбинацией, была настоящей сенсацией, на которую шли специально.

Как народ танцевал

Дефицит развлечений в послевоенном Сталино делал культовым любое место, где устраивали танцы. Помимо кинотеатра Шевченко, такие удовольствия предоставлял клуб медицинских работников в районе нынешней автостанции «Центр». Особо ценилось большое подвальное помещение в третьем корпусе политехнического института. Там играл шикарный джаз (ну, или то, что можно было считать джазом в те суровые времена). Там зарождалась донецкая богема.

На политехнических джазовых вечерах блистали свои светские львы. Был, например, молодой человек по имени Кока. Мало кто знал его настоящее имя. Кока поражал публику чтением наизусть Есенина и невероятным по тем временам галстуком-бабочкой. Погубила его, очевидно, комбинация этих двух грехов: однажды Кока исчез, и политехнические вечера существенно поблекли. Впрочем, не Кокой единым была жива эта тусовка. Остались, например, Три сестры: девушки-блондинки, похожие, как фабричные куклы, с одинаковыми взбитыми прическами, феноменально выносливые в танцах и беспросветно тупые.

На вершине развлекательной пирамиды города Сталино находился оперный театр. Не то, чтобы послевоенная молодежь так уж любила высокое искусство, просто театральные вечера тоже завершались танцами. Это и было главной приманкой. Именно здесь поставили в декабре 1943-го главную елку города. Праздничный вечер начинался спектаклем, заканчивался вальсами. В новый, мирный 1944-й вплыли под чарующие звуки «Дунайских волн».

Как в Сталино фильмы снимали

Центральная часть города отстраивалась довольно быстро. Естественный энтузиазм подкреплялся «обязаловкой»: политически сознательной молодежи предлагалось отработать по два часа после смены на восстановлении Сталино. Это предложение было как раз из разряда тех, от которых невозможно отказаться.

Понемногу очистившись от руин, Сталино неожиданно для себя превратился в кинематографический центр. Ну, по крайней мере, два фильма в те годы здесь снимали. Первым стал военно-патриотический «Это случилось в Донбассе» — о молодых героях, боровшихся с фашистами. С Татьяной Окуневской, Иваном Переверзевым и папой артистки Татьяны Пельтцер.

Ну, а потом случилось событие еще более грандиозное: приехала съемочная бригада второй части знаменитой, всенародно любимой «Большой жизни». В Сталино на некоторое время поселились любимцы страны Советов — Борис Андреев, Петр Алейников, Лидия Смирнова, Марк Бернес. Жили «звезды» в гостинице «Октябрь», нынешней «Великобритании». Утром их увозили на одну из донецких шахт, на специальной машине везли кресло режиссера Леонида Лукова, а вслед за главным транспортом следовали грузовички с массовкой.

Восторженные любительницы кино даже не думали о том, чтобы получить за свое участие в съемках какое-то вознаграждение (хотя во все века, участникам массовки полагалось платить). Для них главной наградой было само присутствие на одном пространстве с живыми легендами. Все они, конечно, хотели быть артистками. Пожилой Иван Пельтцер, желая уберечь молодые создания от обманчивого блеска, рассказывал, насколько тяжел актерский хлеб, на какие компромиссы приходится идти для достижения успеха. Но разговоры действовали мало: девочки все равно мечтали приблизиться к волшебному миру, мечтали завести роман с кем-то из актеров. Преуспела, в итоге, только одна из них: у нее возникла симпатия с начальником картины Виктором Викторовичем. После окончания съемок она поехала с ним в Москву, где, как и следовало ожидать, любовь быстро испарилась. В театральный, как мечталось, поступить не смогла, удовлетворилась текстильным. Так разбилась еще одна хрустальная мечта.

Восторженные девочки сыграли толпу, с цветами в руках встречающую трудовых героев из забоя. Увидеть себя на экране им не довелось: вторую часть «Большой жизни» заклеймили как идеологически слабый продукт и положили на полку…

«Газета по-донецки» благодарит Феликса Романовича и Изабеллу Федоровну Зимоглядовых за помощь в подготовке материала.

Евгений ЯСЕНОВ

«Газета по-донецки» от 9.12.2007

Литература: