926 году Юзовка только что ставшая городом Сталино, вступила в новую полосу истории. Де-юре поселком она перестала быть чуть раньше — в самом начала 20-х годов (в 1917 г. прим.: alexey). Но фактически это произошло именно в 1926 году. Территория города была расширена многократно. Соответственно увеличилось и население. В связи с этим возникло множество проблем. Одной из существенных (и, судя по всему, неожиданных для властей) стала проблема новой городской тюрьмы. В плане работы гормилиции на первый квартал 1927 года указывалось: «В связи с непригодностью камер для задержанных и необходимостью их расширения, поставить вопрос перед горсоветом об отпуске средств для устройства новых камер, т.к. случаи побегов из камер участились, с другой стороны органы прокуратуры не разрешают содержать задержанных в темных без окон камерах, и в третьих — камеры виду незначительности их по площади и кубатуре не вмещают в себя всех задержанных». Проблема с кубатурой решилась только через три года, когда власти Сталино не без законной гордости объявили об открытии новой тюрьмы. Органы прокуратуры могли вздохнуть спокойно: отныне донецким правонарушителям обеспечивался требуемый законом комфорт. Новая тюрьма была выстроена вместительной, поскольку работы у милиции не убавлялось, а скорее наоборот. В полном соответствии с теорией «обострения кассовой борьбы при социализме».

Еще в 1922 году юзовские власти ставили перед организацией с таинственным названием Губэкосо вопрос о необходимости увеличения земельной площади города до 2500 десятин, поскольку для обеспечения пристойного пропитания населения, достигшего 54600 человек, тогдашней территории в 1806 десятин стало недостаточно.

О масштабах расширения, постигшего города в 1926 году, говорит тот факт, что население поселений, вошедших в городскую черту, составило 42875 человек. Из них, к слову, мужчин было 24098, женщин — 18777. Территориальный же рост был гораздо более масштабным, поскольку присоединялись в основном поселки сельского типа с сильным разбросом населения.

По постановлению «Сталинского окрисполкома «Об установлении городской черты г. Сталино», в ведение горсовета вошли такие территории: Алексеевка, Ветковский рудсовет (в его составе — рудник Ветка, Александровский рудник, Бутовский рудник, Гладковский рудник, Красноармейский завод (бывший Путиловский) и территория Щегловского леса), Ново — Смолянский рудсовет, Екатериновка (Масловка), Любимовка (Закоп), Рыковский рудсовет, станция Сталино с прилегающим поселком. Город перешагнул через Кальмиус и ограничивался с востока Мушкетовской железной дорогой. Западной окраиной становились Дурная балка, Азотный завод и станция Сталино, южной — Ларинка и Госгород (тут же располагались пруды Горячий Кальмиус), северный — деревня Яковлевка.

Столь эпохальное событие взбудоражило местных топографов. И в 1927 году появляется пышущий энтузиазмом документ, озаглавленный «Проект переименования улиц». Предлагалось, в частности, переименовать Михайловский проспект в Комсомольский, Александровский в Пролетарский, Малый в проспект Павших Коммунаров, Средний в проспект Труда, Большой в проспект Лагутенко. Далее: Ларинскую сторону предполагалось сделать Октябрьской, Александровку — Калининской стороной, Масловку — Свердловкой, Смоляниновскую гору — Красноармейской. И так далее.

Этот проект не оставлял камня на камне от традиционной, привычной и удобной всем топонимики. Поэтому его с восторгом принял горсовет. Пожалуй, именно после фронтального переименования улиц и площадей Юзовка окончательно перестала быть Юзовкой, окончательно превратившись в город имени Великого Вождя.

Порядок на улицах

В упоминавшемся плане работы гормилиции на первый квартал 1927 года говорится о необходимости усиления борьбы с преступностью, особенно в поселках, вошедших в городскую черту. Это объяснялось чрезвычайно «жидким» штатным расписанием сталинской милиции.

Люди успели привыкнуть к тому, что порядок на улицах стал понятием относительным. Даже в самом центре на 1-й и 2-й линиях — постоянно имелся в большом достатке хулиганский элемент: от более или менее безобидных «сявок» до средней руки уголовников. Они появлялись здесь, и по формулировке милиции «начинали проделывать свои делишки». Постоянно прикрепленным к этой бурной территории был всего один блюститель порядка. Донесения прямо так и констатируют: «Один милиционер с хулиганами ничего не сделает. Если он заметит, где подымается дебош, и старается уладить его, то сплошь и рядом на него набрасывается целая группа таких же хулиганов и отбивают задержанного. Стоящая и проходящая гуляющая публика защищает того же хулигана».

Беспокойство отцов города вызывают и рынки: «У нас на базарах особенно сильно развито хулиганство среди малолетних беспризорных, с которыми нужно принять решительные меры и изолировать таковых от базаров».

Короче говоря, расширение города стало мероприятием, к которому милиция оказалась абсолютно неподготовленной. Огромные территории на месяцы выскальзывал из-под милицейского ока. Доходило до того, что городские власти в дни получек и в праздники обращались в окружную милицию с просьбой выделить часть своего кавалерийского резерва для объезда города, сбора пьяных и рассеивания дебоширящих граждан — количество как первых так и вторых в «красные дни» совершенно не позволяло сталинской милиции работать сколь-нибудь эффективно.

Конечно, со временем горсовет адаптировался к новой ситуации. Кадры милиции были основательно укреплены. И в 1929 году стало возможным появление постановления горсовета «О поддержании общественного спокойствия и порядка». Теперь было кому его осуществлять. Вот некоторые его положения: «Запрещается нарушение общественного спокойствия и порядка, как-то: ругань, нецензурные выражения. Запрещается появляться пьяным на улицах, в театрах, кино, цирке и т.д. Запрещается отправление естественных потребностей на улицах, базарах, площадях и под забором». Вот она, историческая правда: до 1929 года отправление естественных потребностей под забором разрешалось. И лишь советская власть (да и то не сразу) навела в этом деле порядок.

Наказанием за нарушение постановления горсовета был штраф с вручением квитанции. Штраф взимал милиционер на месте преступления (отправления естественных потребностей).

Дворники

Помимо милиции, функция поддержания порядка на улицах возлагалась также на дворников. Существовала разнарядка, согласно которой каждому домовладению полагалось иметь дворника, если в нем проживало не менее 75 жителей. То же правило действовало для строений, занятых учреждениями. Более мелкие домовладения «заводили» дворника в складчину — но так, чтобы общее количество людей, которое он при этом обслуживал, опять-таки не превышало 75 . Допускалось, что некоторые домовладения по материальному положению своих жителей не могли нанять дворника. В таких случаях домовладельцу оставалось выбирать: либо все-таки каким-то образом изыскать средства и оплатить труд «человека с метлой», либо вооружаться этой метлой самому и разгребать мусор, скапливающийся вблизи его строения. В противном случае ему грозил малоприятный визит милиционера. С квитанцией.

В обязанности дворников входило также включение фонарей на улицах, во дворах, на зданиях, которые функционировали: летом с 19 до 5 часов, зимой с 17 до 7. В неровном свете фонарей и производилась уборка улиц, зимой начиная с 5 утра, летом с 4. В летние месяцы уборку полагалось завершить к 6 утра, после чего по наиболее важным городским магистралям запускались телеги, на которых громоздились циклопические бочки с водой. Эти телеги выполняли функции поливальных машин.

На вопрос — кому подчинялись дворники? — легкомысленный современник ответит: каким-нибудь жилуправлением. И крупно ошибется. Дворники подчинялись НКВД. Со всеми вытекающими последствиями. Скажем, в случае злостного служебного несоответствия или невыполнения обязанностей именно органы правопорядка увольняли дворника. Прием на работу также проходил через райотдел милиции. Дворники носили в милицию для прописки домовые книги, сообщали на своей территории, а при необходимости — препровождали нарушителей в «участок», используя в качестве атрибута власти свисток (купленный на средства домовладения).

Случай с грузовиком № 107

На улицах города, неожиданно ставшего большим, оживилось транспортное движение. Его регламентация была все еще делом условным. Привыкшие к дорожной анархии граждане регламентацию воспринимали с трудом. Иллюстрацией к тому может служить заметка из газеты «Диктатура труда» за 1928 год. Цитируем: «Обязательное постановление горсовета гласит: шофера, встречая на своем пути похоронную процессию, обязаны остановить машину до прохода таковой. Шофер грузовика № 107 со всей скоростью врезался в похоронную процессию, чем вызвал большой переполох в шествии, а лошадь, испугавшись машины, стала на дыбы и чуть было не опрокинула гроб. Шофер улыбнулся во весь рот, считая себя героем случившегося и стоящего выше всяких приказов, чем вызвал большое негодование в публике. Герой, не подчиняющийся приказам горсовета, должен понести суровое наказание».

О косвенных последствиях искусственного «демографического взрыва» в Сталино можно было бы говорить еще долго. Следовало, наверное, упомянуть об антисанитарии, царившей на улицах города, следствием чего стала эпидемия сыпного тифа, вспыхнувшая в сентябре 1927 года на Рыковском и Ново-Смоляновском рудниках и приведшая к чудовищному переполнению городских больниц. Можно также вспомнить о том, что свет в квартиры вплоть до 1930 года подавался лишь после 7 вечера и гас не менее пяти раз на вечер. Фактов «болезни роста» города Сталино много. Причина их, в общем-то, одна. С одной стороны, расширения территории требовали загодя, и на бумаге все вроде было просчитано. С другой — когда расширение состоялось, оно застигло городские власти врасплох, как будто это была неожиданная вражеская акция. Неподготовленность, которую власти постарались загладить в последующие годы привычным для себя авральным методом, лихорадила город и отзывалась на его жителях еще не один год.

Автор: Евгений Ясенов.

Публикуется с разрешения автора.

Отдельное спасибо Денису Лапину.

    Литература:


Войдите, чтобы оставить комментарий