Советская власть, положив в основу своей деятельности общественные и политические теории, выработанные в кабинетах ученых-материалистов и идеологов классовой борьбы, стала проводить их в жизнь силой, используя революционный энтузиазм представителей рабочих и безземельных крестьян. Резко отрицательное отношение идеологов новой власти к традиционной религии и церкви, вместе с желанием этой власти также экспроприировать имущество религиозных организаций; как это удалось сделать с фабриками, заводами, частными домами и землей, на которой они стояли, не могло не привести советскую власть к жестокому конфликту с этими организациями и верующими. В ходе этого конфликта погибли тысячи людей, стоявших очень далеко от политической борьбы, были разрушены огромные материальные богатства в виде храмов, монастырских и других культовых сооружений, уничтожены создававшиеся веками художественные произведения и т.д.

Многие десятилетия во взглядах на отношения государства и церкви в советский период нашей истории, в оценке позиций и поступков каждой из сторон мы удовлетворялись однажды найденной правдой.

Существовала продуманная государственная система дезинформации общественности как внутри страны, так и за её пределами, которая действовала очень эффективно и благодаря которой советская и зарубежная общественность оказывались введенными в заблуждение относительно причин и хода государственно-церковного конфликта.

Долой церковные праздники. Плакат 1920-хДолой церковные праздники. Плакат 1920-х

В современных условиях, в контексте утверждения украинской национальной идеи целесообразно рассмотрение вопроса о взаимоотношении церкви и советской власти на этапе становления тоталитарного государства. В настоящий момент украинский народ находится на этапе строительства собственного государства и гражданского общества, в этих условиях обстоятельный анализ исторического прошлого, а именно — изучение конфликта советской власти с религиозными организациями и верующими, посодействовал осмыслению определенных практических уроков и помог избежанию новых ошибок. Все эти предпосылки, а также отсутствие обобщающих работ по проблеме и обусловили выбор темы данной статьи.

Лишив церковь собственности, Ленин был убеждён, что он разом покончит с ней одним ударом, следуя марксистским представлениям, согласно которым религия является не более чем надстройкой над неким материальным базисом. 8 ноября 1917 г. появляется Декрет о земле, согласно которому Церковь в целом, а вместе с нею и приходские духовенства лишались прав собственности на землю. За ним 4 (17) декабря следует декрет о земельных комитетах, по-которому все сельскохозяйственные земли, «включая и все церковные и монастырские, отбирались в руки государства» [4,41].

С 10(23) декабря 1917 года по 20 января (2 февраля) 1918 года участники Поместного Собора находились на рождественских каникулах. И именно в время этих рождественских каникул один за другим посыпались официальные законодательные акты, н правленные на ограничения прав церкви.

11(24) декабря 1917года появляется декрет передаче всех церковных школ в Комиссариат просве

щения, то есть лишение Церкви всех семинарий, училищ, академий и всего связанного с ними

имущества.

Религиозное воспитание есть преступление против детейРелигиозное воспитание есть преступление против детей

18 (23) декабря 1917 г. опубликован Декрет ВЦИК и СНКо гражданском браке, о детях и о введении книг актов гражданского состояния, признававший с этого момента юридически недействительным церковный брак.

Но самый важный декрет был принят 20 января (2 февраля) 1918 г. — Декрет СНК о свободе совести, церковных и религиозных обществ, осуществивший отделение церкви от государства, национализацию церковного имущества. Церковь теряла юридическое лицо, лишалась собственности и права приобретать ее. После этого декрета религиозные общества могли получить необходимые для совершения богослужения здания и «предметы» на условиях «бесплатного пользования» с разрешения местной или центральной властей. Но получение церковью «в бесплатное пользование» имущество подлежало налогообложению (по статьям, предусмотренным для частного предпринимательства) [5,50]. Были закрыты все банковские счета религиозных ассоциаций. Кроме того, этим декретом запрещалось «преподавание религиозных вероучений во всех государственных и общественных, а также частных учебных заведениях, где преподаются общеобразовательные предметы». Проект этого декрета, опубликованный еще 31 декабря 1917 г. (13 января 1918 г.), вызвал бурю негодования среди духовенства и являлся ответом на постановление Синода «О юридическом статусе о Русской право-славной Церкви» от 2 декабря 1917 г., в котором содержалось требование не принимать никаких законов, относящихся к церкви без предварительной консультации с нею и без ее санкций. Но ни на какие переговоры советская власть не хотела идти. И тогда патриарх Тихон от 19 января 1918 г. выразил протест в «Послании к архипастырям и всем верным чадам Русской Церкви». В нем патриарх характеризовал происходившие события как гонения на церковь и предал анафеме всех христиан или хотя бы «по рождению своему» принадлежащих к церкви лиц которые творили насилие над невинными людьми, либо принимали участие в мероприятиях, направленных против Русской Православной Церкви.

Родители, не сбивайте нас с толку, не делайте рождества и елкуРодители, не сбивайте нас с толку, не делайте рождества и елку

Такое заявление не могло пройти незамеченным. В течении 1918–20 гг. были убиты 28 епископов; тысячи священников были посажены в тюрьмы или убиты; а число мирян, заплативших жизнью за защиту интересов Церкви или просто за Веру, составило 12000 [5, 54]. Еще враждебнее встретили большевики «Постановление Святейшего Патриарха и Святейшего Синода» от 28 февраля 1918 г., в котором говорилось о непринятии верующими атеистических действий. Состоялось принятие декрета, которому 25 января 1918 г. Поместный Собор дал следующую оценку — он «представляет собой, под видом закона о свободе совести, злостное покушение на весь строй жизни Православной церкви и акт открытого против нее гонения».

Учитывая критическое положение в государственно-церковных отношениях, Совнарком РСФСР в мае 1918 г. образовал при Наркомюсте, губернских совдепах и комиссариатах юстиции отделы по проведению в жизнь Декрета от 20 января (2 февраля) 1918 г. В августе 1918 г. Наркомюст РСФСР опубликовал подзаконную инструкцию, направленную на стабилизацию положения и охрану прав верующих. А на деле появляются дальнейшие постановления, ущемляющие права церкви и верующих.

Более того, почти повсеместно начинается религиозное противостояние и проявление недовольства 

среди верующих. Так, Бахмутский У ком КП(б)У сообщает: «В последнее время в нашем уезде наблюдается усиленная религиозная агитация, сопровождающаяся «обновлением икон» и другими всевозможными «чудесами» [1,Ф.1146,оп.2,д.221,д.86. Частыми явлениями стали крестные ходы, которые организовывались по инициативе прихожан храма, а не духовенства. Подобное поведение верующих и духовенства привело к тому, что стихийные выпады против религии закономерно переросли в политическую кампанию советского правительства.

Началом этой кампании можно считать декрет 1919 г. о насильственном вскрытии мощей и передаче их в музеи, противоречащий декрету 1918 г. о невмешательстве правительства во внутренние деда церкви. С. Мицкевич в своем письме к В.И. Ленину 22 апреля 1919 г. писал: «Я считаю, что ничего более нелепого и вредного для нас, как это пресловутое вскрытие, нельзя и представить. Эго никого пи и чем не убеждает, распространяются легенды, что настоящие мощи прячут, а вскрывают поддельные, Озлобление же растет. Необходимо срочно дать распоряжение о прекращении повсеместно этих актов и вообще про пт поступков, грубо нарушающих религиозные чувства населения: курение в церкви, нахождение и шаикач и алтаре» [1,Ф.1146;оп.2,д.273,л.32].

Это был один из первых ударов по церкви, сразу сделавший ее противником нового Советского государства. На словах провозгласив религия частым делом граждан, государство с самого начала выступило сильным и коварным врагом не только религии, но и всех своих граждан верующих и, прежде всего, священнослужителей.

Второй, не менее сильный удар, был нанесен советским правительством в процессе государственной кампании по изъятию церковных ценностей Объективным обстоятельством, ПОЗВОЛИВШИМ открыто выступить с этой акцией, послужил обрушившийся в 1921–1922 гг. голод, на фоне которого относительное благополучие церкви не могло не показаться вызывающим. Пользуясь этим фактом, в июне 1921 г секретарь Губкома КП(б)У Квиринг объявил укомам о начале планомерного проведения антирелигиозной пропаганды в Донбассе.

Долгое время господствовала официальная версия, согласно которой церковь противилась передаче своих ценностей, предназначавшихся властью для оказания содействия голодающим. Действительно все было иначе. Духовенство сразу же откликнулось на народное бедствие. В августе патриарх православной церкви Тихон основал Всероссийский церковный комитет помощи голодающим и обратился с воззванием «К народам мира и православному человеку», в котором просил о помощи стране,«кормившей многих и ныне умирающей с голоду»[1,Ф. 1145,оп. 1,д.334,л. 117]. В самой России церковью в короткий срок были собраны значительные средства для передачи их в помощь голодающим.

В Донбассе наблюдалась подобная же тенденция. Бахмугский архиепископ Иоанникий выступил с воззванием о содействии в оказании помощи голодающим всеми возможными средствами. Но. очевидно, памятуя о том, что центральное руководство упорно ее желало признавать катастрофическое положение Донбасса и, несмотря на ходатайство губернских представителей, продолжало перекачивать местные ресурсы в Поволжье, архиепископ настойчиво добивался распределения помощи на местах и через духовенство. Христианского брата» в этом поддержала и еврейская община г. Бахмута [1,Ф.1,оп.1,д. 1523,л.52]. 28 апреля 1922 г. на обсуждении вопроса об изъятий ценностей в Юзовском комитете партии представителя 

духовенства в целом высказались за проект Иоанникия. Лишь некоторые предложили выкупить церковное имущество, ссылаясь на невозможность передачи его в неосвященные руки.

Набирающее силу религиозное движение помощи голодающим не входило в политические планы

властей.

Дело в том, что Советская власть с первых дней своего существования столкнулась с финансовыми трудностями. Оказавшись на грани финансовой катастрофы, власть искала источники пополнения бюджета валютой. Трудности сохранялись на протяжении всех лет гражданской войны. А голод 1921 г. как раз и создал удобный повод к изъятию церковных ценностей.

В целом по губернии кампания длилась около трех месяцев и закончилась к концу июня 1922 г. Она проходила в два этапа: предварительную агитацию и практическую работу по проверке инвентарных книг, наличия ценностей и их изъятия. Общественное мнение раскололось в оценке происходящего. Комиссиям по изъятию содействовали рабочие, красноармейцы и крестьяне голодающих уездов, которые рассчитывали на вырученные средства. Часть крестьян и городского мещанства вели себя пассивно. Однако продолжало набирать силу и активное сопротивление. Так, в докладе Донецкого Губкома КП(б)У за 1922 г. приводятся следующие факты: «Изъятие церковных ценностей по имеющимся у нас информационным сведениям толкнуло духовенство в некоторой его части и наиболее кулаческие элементы верующих на открытую агитацию не только против изъятия ценностей, но и против советской власти. Формы контрреволюционной агитации со стороны попов и части верующих различны. Так, в Сергиевской волости Славянского уезда священник Федор Ошуба, подавая кусок хлеба священнику Резникову, внушал ему: «Вот, что останется тебе от изъятого». Дочь дьякона Бумакова в одном из сел того же уезда говорила, что драгоценности берутся на браслеты и кольца жидам. В Гришаковском уезде верующие одного из сел дали клятву о не разрешении изъятия. В селе Ново — Экономическом священника пригласили в исполком для выяснения вопроса о происходящем недоразумении, а с ним пришла толпа, грозя разнести исполком, если тот будет задержан» [3,139]. Почти во всех уездах, как в городах, так и в волостях, самые ярые протесты против антирелигиозной кампании исходили от женщин, самой религиозно послушной части населения. С особой энергией они выступали на защиту «поповской агитации» и противодействовали проверке и изъятию ценностей. «В Мариуполе при изъятии в Харлампиевском монастыре толпа женщин вместе с торговцами пытались создать эксцесс. В Николаевской волости Таганрогского уезда собравшаяся толпа женщин и детей также проявила большую активность. Здесь влившиеся в толпу женщины-коммунистки сумели повлиять, и дело обошлось без инцидентов. Зато в с. Слобода Платова того же Таганрогского уезда дошло до рукопашной — толпа оказала сопротивление изъятию, и пытались избить членов исполкома» [1,Ф.2,ои.1,д. 1019,л.325].

Духовенство также занимало различные позиции. Многие священнослужители снимали с себя кресты, жертвовали лично им принадлежавшее имущество, не внесенное в инвентарные описи. Но повсеместно случались и попытки утаить ценности, особенно в крупных церквях. Предлагалась замена святынь соответствующим денежным эквивалентом золота или серебра, на что комиссии по изъятию церковных ценностей не имели права соглашаться. Особенно активно сопротивлялось изъятию высшее духовенство Святогорского монастыря, накопившего за столетия своего существования солидное состояние, «ПапредлО’

жение комиссии представить описи и инвентарные книги для проверки и сдать ценности архимандрит Трифон заявил: « Ваша власть и сила, берите, добровольно ничего не отдам и акта не подпишу», а когда приступили к практической работе, он предусмотрительно заболел. Его ближайшие соратники не так прямо, но под разными предлогами упорно отказывались от выполнения необходимых формальностей» [6,69].

Всего по губернии при общем количестве 707 церквей, из которых были изъяты ценности, было составлено 33 акта об отсутствии описей, 21 акт об утайке церковного имущества и привлечено к суду 29 религиозных обществ (включая Святогорский монастырь). Дальнейшая судьба изъятых ценностей осталась неизвестной для широкой общественности, после окончания кампании пресса закрыла эту тему.

Таким образом, в Донбассе с середины 1922 г. активизируются выступления верующих и духовенства, направленные против кампании по изъятию церковных ценностей. Источники показывают, что, будучи лишенной внешних атрибутов, церковь, тем не менее, сохранила свой авторитет. Агрессивная пропаганда, чрезмерная напористость и грубость комиссий по изъятию дали обратный результат — отбросили в стан защитников церкви тех, кто до сих пор к вопросам веры относился без фанатизма. В одном из докладов Донецкого Губкома за 1921 г, сообщается: «В этот переходный момент силы церкви ослабевают, потому что уничтожены главные основы ее материального могущества, но зато с чрезвычайной силон и болезненностью обостряется агония массовых религиозных чувств, начиная с возрождения грубых суеверии, доходя До утонченного религиозного любопытства в интеллигентных кругах».

Однако изъятие ценностей было не единственной причиной столкновений советской власти и верующих. 

Помимо изъятия церковных ценностей, Другим направлением в проведении антирелигиозной кампании большевиков в начале 20-ых гг. было использование репрессивных методов борьбы с духовенством, ЧТО также вызывало бурю негодования среди верующего населения. Причем, целью проведения этих мероприятий было не только уменьшение количества священнослужителей, но и попытка большевиков настроить верующих против духовенства. Показательным в этом отношении был, например, суд над высшей администрацией Святогорского монастыря в 1922 г., широко освещавшийся в печати. Помимо главного обвинения в отказе сдать церковные ценности, Ревтрибунал инкриминировал старцам взяточничество и разврат. Постановлением суда монастырь был закрыт, а священнослужители приговорены к различным срокам принудительных работ. Однако подобные антицер — ковные мероприятия только провоцировали выступления «мирских масс». Так, когда в с. Ивановка Луганского уезда, во время престольного праздника, за совершение богослужения в чужом приходе милицией были арестованы приезжие священники, группа верующих собралась около исполкома и потребовала «освободить попов, так как их арестовывать не за что, так как они никого не обокрали и не пьянствовали».

Дальнейшее наступление на церковь продолжалось, приобретая новые формы. Согласно 14-й ст. Декрета об отделении церкви от государства все имущество существующих на Украине церковных и религиозных обществ было объявлено народным достоянием, и согласно 13-й ст. того же декрета никакие церковные и религиозные общества не имели права владеть собственностью[ 1 ,Ф. 1146,оп.2,д.221 ,л. 16]. Начавшаяся согласно этим статьям конфискация имущества монастырей лишила монахов и монахинь средств существования, а церковь — одного из источников дохода. Ответом на это явилось «Определение о монашестве», принятое православной церковью на Поместном соборе 13 сентября 1918 г. В нем все монастырские земли по-прежнему оставлялись в собственности православной церкви. Тут же советская власть прибегла к репрессивным мерам, а именно к интенсивному закрытию, а часто и физическому уничтожению монастырей. Закрытие началось в 1918 г. и шло нарастающими темпами. К 1921 г. было закрыто около двух третей монастырей (в общероссийском масштабе). Кроме монастырей насильственному закрытию подвергались также храмы, церкви и молитвенные дома. Все это еще больше ухудшало и без того сложные отношения советской власти и верующих, так как при закрытиях часто возникали конфликтные ситуации. Так, например, в г. Каменске Тах — тинского округа под руководством священников, верующие, в большинстве старухи-женщины, пытались протестовать. Однако местным властям, проводившим закрытие, удалось верующих успокоить [1,Ф.1146, оп.2,д.273]. Другой случай, более крупный, произошел в поселке Иловайском Зуевского волрайопа. На общем собрании граждан поселка, группа человек в 20 требовала открытия церкви, причем набросилась на милицию, пыталась убить председателя сельсовета Дернового, сорвала замок с арестного помещения и выпустила трех задержанных бездокументных. Принятыми на месте происшествия мерами милицией порядок был восстановлен, при этом были задержаны 13 человек из группы бунтовавших. Сопротивление закрытию Церквей нарастало. В г.Шахты, например, с требованием открытия церкви выступила «толпа в 1500 человек» П.Ф-1145,оп.1 ,д.344].

Представители советской власти искали Невозможные поводы для закрытия церквей: отказ в Регистрации служителя культа или новых членов религиозного общества вместо выбывших, отсутствие зарегистрированного устава, невыплата в срок налогов которые в большинстве случаев начислялись в преувеличенных размерах и пр. Применялись и неправомочные методы, например, «временно» использовали помещение церкви, а затем не возвращали верующим или накладывали на молитвенное здание — карантин который впоследствии не снимался, причем без всякого карантина продолжала действовать школа, клуб,

библиотека и другие общественные учреждения.

Часто верующие писали жалобы, в которых пытались опротестовать закрытие храмов. Например, жители г. Шахты Шахтинского округа Донецкой губернии в своей жалобе в губернаторскую прокуратуру писали: «1923 г. февраля 24 дня, т.е. на первой неделе Великого поста в субботу, у нас была закрыта церковь имени святого Макария против желания верующих. Наши попечители церкви ходили с подпиской верующих в местный окрисполком, где их чуть не арестовали, считая, как они рабочие и ходатайствуют об открытии церкви, значит они контрреволюционеры, а местный рудком на подание заявления о разрешении открыть молитвенный дом так прямо и сказал: «Мы церкви закрываем, а молитвенные дома открывать будем? Никогда!»

Всего же к 1924 г. жалобы религиозных общин составили 9% от общего числа письменных жалоб, направленных в губернаторскую прокуратуру [3,139].

Все эти антицерковные мероприятия только ухудшали положение. В сентябре 1924 г. был издан новый циркуляр «О порядке закрытия молитвенных домов», который вбил клин между атеистически настроенными слоями населения и религиозными группами. В нем закрытие допускалось не только тогда» когда группа верующих данной местности оказывалась меньше установленного законом количества членов или

не имела зарегистрированного устава и т.д., но и «когда в данном населенном пункте ощущается острая необходимость для санитарно-медицинских, культурнопросветительских и общественных нужд. В этом случае закрытие храма может быть произведено на основании ходатайства большинства трудящихся данной местности, подтвержденного резолюциями общих собраний». Именно на таком основании была закрыта церковь при ст. Криничная Авдеевского района. Постановление о закрытии было вынесено собранием ж.д. служащих 23 сентября 1924 г., а 30 сентября верующим «предложили» в 2-дневный срок освободить помещение церкви. Однако «верующие запечатали церковь; были попытки сломать замки, для чего Местком приглашал кузнеца, но толпа верующих, подняв крик, этого не допустила»

[1 ,Ф-2,оп. 1,д. 1019,л.631].

Чтобы избегать подобных эксцессов, местным парторганизациям рекомендовалось следить за тем, чтобы закрытие церквей производилось после обстоятельной подготовленной антирелигиозной работы при наличии сознательного отношения большинства местного населения и с безусловным соблюдением всех установленных формальностей. На самом же деле никакая подготовительная работа в большинстве случаев не проводилась.

Поскольку верующие, как правило, избегали публичных дискуссий, опасаясь провокаций, а вопрос о закрытии церкви обсуждался именно в форме антирелигиозного диспута, то инициатива принятия решения переходила к их противникам. Жалобы верующих рассматривались по тому же сценарию. В конечном итоге помещения закрытых церквей передавались под иные нужды — там размещали санатории (Святогорскнй монастырь), библиотеку (Макеевка), детгородок (Старобельск) или Нардом (Щербиновка).

В Енакиевской синагоге расположили театр.

Таким образом, можно сделать вывод, в первой половине 20-х годов в стране, в общем, и в Донбассе в частности наблюдается процесс активного сопротивления верующих, вызванный антирелигиозной политикой советской власти. Сложившаяся ситуация требовала осторожности, терпимости, строгой последовательности проведения официальных актов в жизнь, глубокого понимания реформы государственно-церковных отношений. Вместо этого возник резкий конфликт между государством и церковью, который на местах усугублялся бесконтрольными действиями безбожников всех мастей, не только истинных атеистов, но и разнузданных грабителей, а порою и провокаторов.

Задачи антирелигиозной кампании, на которые указывал Ленин («Мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий»), в основном были выполнены: ни духовенство, ни прихожане этого действительно не забыли.

Верующие очень болезненно переживали начавшуюся кампанию по изъятию церковных ценностей. И хотя духовенство всячески пыталось уберечь, отговаривая паству от какого бы то ни было сопротивления, конфликты зачастую оканчивались столкновениями. Дальнейшее наступление большевиков на церковь (репрессии против духовенства и массовые закрытия молитвенных домов, монастырей, храмов) вызвало еще одну волну сопротивлений.

Однако, это был только первый этап наступлении советской власти на религию и церковь. Сложившаяся ситуация показывала, что использование административных репрессивных методов борьбы с религией привело лишь к открытым столкновениям советской власти и верующих, поэтому, начиная с 1923–1924гг., большевики делают акцент на проведении агитационно-пропагандистской работы, целью которой было распространение среди населения атеистических настроений.

 

Е. В. Нелюб

Донецкий областной краеведческий музей

 

 

 

Источники н литература

 

  1. Государственный архив Донецкой области.
  2. Русская Православная Церковь и коммунистическое государство. 1917 - 1941. Документы и фотоматериалы. — М.: изд-во Библейско- Богословского Института св. Апостола Андрея, 1996. — 356 с.
  3. Хюренина И.Ю. Антирелигиозная политика советской власти и общественные настроения в Донбассе в 1920-е гг. // Новые страницы в истории Донбасса. Донецк: Донбасс, 1998. — Кн. 6., С. 139
  4. Васильева О.Ю. Русская Православная Церковь. 1917 — 1927 гг. // Вопросы истории. — 1993. -№ 8.-С.41.
  5. Поспеловский Д.В. Русская православная церковь в 20 веке. — М.: Республика, 1995. — С. 50
  6. Поспеловский Д.В. Православная церковь в истории Руси, России и СССР. — М.: изд-во Библейско-Богословского института св. Апостола Андрея, 1996. — С. 69
  7. Калодный А.М., Яроцкнй ПЛ. Історія релігії в Україні. Навчальний посібник. — K.: Знання, 1999.-735 с.

 

 



Войдите, чтобы оставить комментарий