vs_1969_04_img0

Шли последние дни 1919 года. Республика Советов жила радостью бесспорных и повсеместных военных успехов. Но именно в эти морозные декабрьские дни особенно остро чувствовалась хозяйственная разруха в стране. Замершие заводы и фабрики, мертвые паровозы на занесенных снегом железнодорожных путях и в промороженных насквозь депо. «…Топливный кризис грозит разрушить всю советскую работу, — говорилось в письме «На борьбу с топливным кризисом», составленном В. И. Лениным, — разбегаются от холода и голода рабочие и служащие, останавливаются везущие хлеб поезда, надвигается именно из-за недостатка топлива настоящая катастрофа».

Спасение — в угле. Поэтому с таким ожесточением рвутся в бой части нашего Южного фронта. Поэтому с таким нетерпением ждут в стране каждую весть об их продвижении к Донбассу.

В эти дни атлас «Железные дороги России», атлас, который постоянно лежит на столе в кремлевском кабинете Владимира Ильича Ленина, часто раскрыт на предпоследней, XXI карте — «Донецкий район».

Военный телеграф принес в Москву экстренное сообщение Реввоенсовета Южного фронта:

«В боях 20-го декабря на переправах через Северный Донец конной армией Буденного наголову разбита конная группа противника в составе частей Мамонтова, Шкуро и Улагая и сводной уланской дивизии генерала Челнокова… Нами заняты станции «Несветевичево» и Лисичанск. Мост через Донец исправлен. Наши передовые части вступили непосредственно в угольный район».

Телеграмму немедленно передали в редакции центральных газет. Метранпажи еще возились над металлическими четырехугольниками завтрашних газетных полос, когда в Москву, в Кремль, пришло новое сообщение с Южного фронта:

«Кроме ст. «Несветевичево» и Лисичанска нами взяты еще «Переездная» и «Лоскутовка».

Телефонограмму тотчас принесли Ленину. Владимир Ильич раскрыл атлас железных дорог, склонился над ним. Переездная? Лоскутовка? На карте Донецкого района эти станции обозначены не были. Они должны быть вот здесь, к северу от узловой станции Попасная… На светлом поле карты Ленин написал: «Лоскутовка», «13 верст», «9 верст», «(около ст. Попасная) 22 версты».

Ленин взял бланк сообщения, исправил опечатки в названиях станций, сделал внизу примечание: «Лоскутовка в 13 верстах от Камышевки, в 22 верстах от Попасной. Прим. ред.», — и тут же, на бланке, написал: «В печать по телефону».

Просматривая подшивку «Известий ВЦИК», я нашел это сообщение с поправками и примечанием Ленина. В номере за 24 декабря 1919 года, на первой странице. Под постоянной рубрикой «Красный фронт».

Пометки в атласе железных дорог, связанные с этим документом, распахивают перед нами дали нового путешествия. Путешествия, нацеленного в ту же сторону, что и наступательный порыв красноармейских частей на исходе 1919 года, — на юг, в самое сердце угольно-металлургического Донбасса.

vs_1969_04_img1

***

Погасшие домны, шахты, залитые подземными водами, разбитые машины, разграбленные запасы металла и угля — гигантским кладбищем предстал Донбасс перед глазами красноармейцев, когда они, выбив деникинцев из Лисичанска и Переездной, из Лоскутовки и других пунктов, вступили в угольный край. Ущерб, причиненный Донбассу интервентами и белогвардейцами, составил 300 миллионов золотых рублей… Семь из каждых десяти шахт были полностью выведены из строя. Из 65 домен кое-как работала одна — на заводе в Енакиеве.

Юзовка (нынешний Донецк), Макеевка, Горловка, Енакиево — отовсюду на помощь Красной Армии спешили отряды вооруженных рабочих. Они понимали, как важен Донбасс для страны. Их мысли были созвучны мыслям Ленина, который писал, что Донбасс, «это — центр, настоящая основа всей нашей экономики», что «это — не случайный район, а это — район, без которого социалистическое строительство останется простым добрым пожеланием».

Почти два года, отрезанные от Москвы, находясь под властью то кайзеровских оккупантов, то деникинцев, енакиевские рабочие оберегали свой завод, свою единственную работающую домну. Сколько выдержки, самоотверженности проявили они в это смутное время! То заявится агент бывших хозяев — бельгийских промышленников, требуя передачи завода «законным владельцам». То нагрянет воинство какого-то атамана, требуя золото и обстреливая завод из орудий в наказание за невыплату «контрибуции»… Но завод не останавливался: металлурги ждали свою, настоящую власть. Даже заработную плату они получали из советского банка: дважды их представители пробирались через фронт в Москву и возвращались с деньгами для рабочих. Директором завода в это тяжелое время рабочие избрали Ивана Бардина, будущего выдающегося советского ученого-металлурга.

Енакиевский — бывший Петровский — завод стал как бы символом стойкости и верности революции пролетарского Донбасса. Его мы и изберем целью нашего путешествия.

Донбасс… На каждую нить густой сетки шоссейных и железных дорог плотно нанизаны города и рабочие поселки, заводы и шахты. Города перерастают один в другой, сливаясь окраинами. Домны, трубы, кауперы, корпуса предприятий, гигантские конусы терриконов, огни сварки — не охватишь взглядом этот могучий промышленный организм…

Я еду в Енакиево. Мысленно продолжаю листать страницы толстенных книг, дореволюционных журналов, архивных указателей, вспоминая открывшийся мне любопытный штрих из истории Петровского завода.

…Пыльным летом 1895 года на станции Волынцево забелели палатки инженеров, выросли склады, бараки для спешно навербованных землекопов и плотников. Только что основанное в далеком Петербурге «Русско-бельгийское металлургическое общество» начало строить здесь, неподалеку от станции Волынцево, огромный — по тем масштабам — металлургический завод вместе с двумя угольными шахтами.

Ровно через год, летом девяносто шестого, на строительстве Петровского завода появился молодой, коренастый человек с густыми, гладко зачесанными темными волосами и небольшой бородкой — учетчик изделий кузницы и столярной мастерской. Он подолгу разговаривал с рабочими и инженерами, присматривался ко всему острыми, прищуренными глазами. А вечерами запирался в своей комнатке, зажигал керосиновую лампу и до глубокой ночи писал, писал, писал…

«Казалось, какой-то страшный подземный переворот выбросил наружу эти бесчисленные груды щебня, кирпича разных величин и цветов, песчаных пирамид, гор плитняка, штабелей железа и леса. Все это было нагромождено как будто бы без толку, случайно. Сотни подвод и тысячи людей суетились здесь, точно муравьи на разоренном муравейнике. Белая тонкая и едкая известковая пыль стояла,как туман, в воздухе».

На бумагу ложились строчки будущей повести Александра Куприна «Молох». Бесспорно, у «Молоха» не один прототип. Как репортер киевских газет, Куприн побывал и на металлургическом заводе в Юзовке и на рельсопрокатном в Дружкове. Но и Петровский завод, как удалось установить не остался в стороне от его маршрутов.

Кстати, в Енакиеве я познакомился с инженером Д. А. Свирским, проработавшим в городе почти четыре десятилетия. Он хорошо помнит, что еще в начале тридцатых годов здешние старожилы нередко вспоминали автора «Молоха».

Молох… Образ этого языческого божества — идола с телячьей мордой, на вытянутых ручищах которого заживо поджаривали приносимых ему в жертву детей, превратился под пером Куприна в символ капитализма. Ненасытный идол только на одном Петровском заводе пожирал, по подсчетам главного героя купринской повести инженера Боброва, двадцать лет человеческой жизни за сутки…

«Скоро с горы стал виден и весь завод, окутанный молочно-розовым дымом. Сзади, точно исполинский костер, горел лесной склад. На ярком фоне огня суетливо копошилось множество маленьких черных человеческих фигур…» Так писал Куприн о рабочем бунте. Люди, уготованные в жертву Молоху, восстали и подожгли завод. Так было в повести, так было и в действительности: не прошло и года после пуска Петровского металлургического завода, как на нем вспыхнула первая забастовка…

В небольшом заводском музее я видел собранные по крупицам документы, фотографии, рассказывающие о революционном движении енакиевцев. Среди музейных реликвий — последнее письмо Григория Ткаченко-Петренко, руководителя пролетарского восстания в Енакиеве в 1905 году.

Память об этом герое хранит и город металлургов: на одной из центральных улиц, улице Ткаченко-Петренко, установлен бронзовый бюст революционера.

Я читаю и перечитываю последнее письмо Григория Ткаченко. Письмо, написанное им перед казнью…

***

Над Екатеринославом, большим приднепровским городом, распростерлась безмятежная, еще по-летнему теплая ночь — ночь с 3 на 4 сентября 1909 года.

За массивными стенами губернской тюрьмы шли последние приготовления к казни. Восьмерых рабочих-революционеров, осужденных еще в декабре прошлого года, сегодня должны были повесить в «обычном месте» — в пожарном сарае 4-й полицейской части. Закованных в кандалы смертников уже привели из камер в тюремную контору. Осталось дождаться прокурора, врача и священника. Но они что-то задерживались, и тогда осужденным милостиво разрешили использовать несколько минут на предсмертные письма. Восемь голов склонились над листками бумаги. Восемь голов, для которых палачи уже прикрепили где-то неподалеку петли к потолочным балкам…

Одним из восьми был двадцатисемилетний литейщик Петровского завода Григорий Ткаченко-Петренко.

И перед ним на замызганном, замазанном чернилами столе тюремной конторы лежит клочок бумаги — единственное из восьми предсмертных писем, которому суждено было в жандармской копии дойти до нас.

«Здравствуй и прощай, дорогой брат Алеша и все остальные братья-рабочие и друзья.

Шлю вам свой искренний привет и последний поцелуй. Я пишу сейчас возле эшафота, и через минуту меня повесят за дорогое для меня дело. Я рад, что не дождался противных для меня слов от врага… и иду на эшафот с гордой поступью, бодро и смело смотрю прямо в глаза своей смерти, и смерть меня страшить не может…»

«…Я по убеждению социал-демократ и ничуть не отступил от своего убеждения ни на один шаг до самой кончины своей жизни. Нас сейчас возле эшафота восемь человек по одному делу — бодро все держатся».

По одному делу… На языке царского суда оно называлось так: «Дело о захвате революционерами линии Екатерининской железной дороги в декабре 1905 года». Поздней осенью бурного революционного 1905 года власть на Петровском заводе и во всем городке Енакиеве захватила вооруженная рабочая дружина. Командовал ею Григорий Ткаченко-Петренко. Огнестрельное оружие тайно привозили из других городов, холодное — выделывали сами, на заводе. Гак было не только в Енакиеве, так было почти по всей Екатерининской дороге, являвшейся транспортным каркасом тогдашнего Донецкого края. Енакиевская полиция даже свои посты расставляла и перемещала по указанию рабочих дружинников-боевиков. На какое-то недолгое время целый промышленный район фактически сбросил самодержавную власть…

Казачьи и пехотные полки были двинуты со всех сторон на этот остров революционной свободы. На соседней станции — Горловке разгорелся настоящий бой между рабочими дружинами и карателями. Сопротивление рабочих было сломлено, начались аресты. Был схвачен и Ткаченко-Петренко.

***

…Наконец вся троица, положенная по штату при исполнении смертных приговоров, собралась: и прокурор, и врач, и поп. Начальник тюрьмы грубо поторапливал: «По-живей, по-живей!.. Ишь рас-писа-ались!..»

«…стража с каким-то удручающим ужасом смотрит на нас… им, наверное, кажется, что мы какие-то звери, что ли, но мы честнее их…»

У тюремщиков были все основания смотреть с ужасом на этих смертников, особенно — на Григория. Они помнили, как держался он в тюрьмах все это время — почти четыре года. Они помнили, что он выдержал семидневную голодовку и надзирателям пришлось на носилках отнести его в тюремную больницу. Они помнили, как он распропагандировал казачью сотню, охранявшую тюрьму. Казаки слушали его, как наставника, получали от него тексты революционных песен, которые он записывал для них по памяти. Сотня отказалась встречать на вокзале командование, а потом, когда ее спешно выводили из города, подожгла свою казарму. Тюремщики знали, что эти восемь отвергли все попытки склонить их к подаче прошения о помиловании…

«Ну прощайте, уже 12 часов ночи, и я подхожу к петле, на которой одарю вас последней своей улыбкой… Писал бы больше, да слишком трудно, так как окованы руки обе вместе, а также времени нет — подгоняют… Конечно, прежде чем ты получишь это последнее письмо, я уже буду в сырой земле… Прощайте все и все дорогие и знающие меня».

Спустя месяц после этих, трагических событий в Париже был отпечатан очередной, 49-й номер «Пролетария» — нелегальной большевистской газеты, главным редактором которой был Ленин. Вот что писал «Пролетарий» об екатеринославской расправе, о Григории Ткаченко-Петренко:

«Ему вместе с другими товарищами, стоявшими во главе Екатеринославской забастовки в великий 1905 год, пришлось испить чашу до дна… Бесстрашно пошли они — восемь рабочих-героев — на смерть… Но они живы… Живы в памяти пролетариев, в неостанавливающейся пролетарской борьбе».

…Я долго не мог уйти из заводского музея. Словно кадры документального фильма, проходили передо мной свидетельства событий, приведшие к главному — свержению Молоха. И как естественное продолжение этой цепи событий вспомнилась слышанная мной история… О первом успехе завода, советского уже завода, и о письме Ленина, отметившего этот успех.

***

Среди рабочих Енакиева жила легенда о ленинском письме, которое привез им из Москвы директор Петровского завода большевик Иван Иванович Межлаук в трудный, голодный 1921 год. Александр Бек написал об этом рассказ «Письмо Ленина», закончив его словами: «Да и легенда ли это?»

И в самом деле — легенда ли это? Этот вопрос привел меня к молодому московскому инженеру Феликсу Межлауку, собирающему биографический материал о старшем поколении своей семьи — пяти братьях Межлаук. Феликс рассказал мне о своих поисках, о том, как удалось ему доказать реальность этой легенды.

Начал Феликс Межлаук с розысков воспоминаний «директора-распорядителя» Петровского металлургического завода И. И. Межлаука. В газете «За индустриализацию» от 7 ноября 1932 года он нашел небольшую статью И. Межлаука о том, как поднималась донецкая промышленность после гражданской войны.

Время было трудное. Из пяти домен Петровского завода работала одна — самая маленькая, прозванная «самоваром». «Кругом бродили шайки бандитов, — писал И. И. Межлаук. — Зачастую приходилось после дневной работы ночью с оружием в руках оборонять завод от налетов». И пехотный батальон, который директору разрешили привезти с собой в Енакиево с фронта после разгрома Врангеля, не складывал оружия.

Но даже в этих нелегких условиях в апреле 1921 года горняки добились первой победы: суточная выработка забойщика на три пуда превысила выработку 1914 года. Докладывать о делах завода И. И. Межлаук и поехал в Москву, к Ленину.

— Владимир Ильич отметил этот успех горняков специальным письмом, — рассказывал И. Межлаук. — В письме он поздравил их с победой и подчеркнул важность их работы, важность электрификации Донбасса.

Значит, письмо было.

— Я был совершенно убежден в том, — продолжает Феликс, — что Иван Иванович, прекрасный пропагандист, не мог не опубликовать это письмо; вряд ли он довольствовался тем, что ленинское письмо читали вслух на рабочих собраниях в цехах и на шахтах. Скорее всего оно было напечатано в местной газете…

Удалось установить, что в те годы в Енакиеве издавалась уездная газета «Путь Советов». Скорее в Ленинскую библиотеку: там, наверное, хранится подшивка за лето двадцать первого года…

— Думал, что от ленинского письма меня отделяют всего пятьдесят минут, не более, — улыбается Феликс, — десять минут для того, чтобы добраться до библиотеки, и сорок — на срочный заказ…

Увы! Енакиевской уездной газеты «Путь Советов» за 1921 год в библиотеке не было. Из справочно-библиографического отдела стали звонить по другим московским фундаментальным библиотекам — газета нигде не сохранилась… Что делать дальше? Быть может, в Енакиеве в 1921 году выходила не только эта газета? Снова поиски в каталоге периодики… Да, в этом городке, в том же двадцать первом году издавали еще «Вестник рабочего правления Петровских государственных заводов и рудников».

Срочный заказ пошел в книгохранилище… И вот два номера енакиевского «Вестника» лежат на столе читального зала. Июльский номер. В оглавлении нет упоминания о письме Ленина…

— Я уже потерял надежду отыскать этот документ, — продолжает мой собеседник, — и стал просто так перелистывать журнал. В нем было очень много интересного. И вдруг на 43-й странице, в разделе трудовой хроники, я увидел заголовок, набранный жирным шрифтом:

 

«Приветственное письмо т. Ленина к горнякам Петровского куста».

«25-го мая 1921 г. Товарищам горнякам Петровского куста. Тов’. Межлаук передал мне о большом успехе вашей работы за апрель месяц 1921 года: на забойщика по 294 пуда при 291 пуде в 1914 году. Шлю товарищам горнякам поздравление с редким большим успехом и самое лучшее приветствие. С такой работой мы все трудности преодолеем и электрифицируем Донбасс и Криворожский район, а в этом все.

С коммунистическим приветом

В. Ульянов (Ленин)».

Так было найдено письмо, которое включено теперь в 43-й том Полного собрания сочинений В. И. Ленина.

Три пуда угля… В этом мизерном, с точки зрения сегодняшних дней, успехе Ленин увидел новое отношение рабочего к своему труду: ненавистный Молох, ради чужих прибылей пожиравший рабочие жизни, стал теперь своим заводом, своей шахтой.

 

***

И еще один, самый последний штрих биографии Енакиевского завода. Я почерпнул его не в архивах — его принесли сообщения радио 26 октября 1968 года. В этот день на космическом корабле «Союз-3» стартовал в заатмосферную высь космонавт Георгий Береговой. Герой Советского Союза, бывший рабочий Енакиевского завода. Семнадцати лет, окончив восемь классов школы, начал он в его цехах самостоятельный жизненный путь. Он работал электрослесарем на строительстве агломерационной фабрики… По возвращении из космического полета в беседе с енакиевскими газетчиками Георгий Тимофеевич говорил:

— На всю жизнь сохранились в моей памяти самые добрые воспоминания о заводе… Великая это школа — рабочий коллектив! Помню, что все курсанты нашего аэроклуба были рабочими.

От завода, который был прообразом «Молоха», — к заводу, который стал первой жизненной школой космонавта… Можно ли вообразить перспективу более символическую и воодушевляющую?


Автор — А. Шамаро
Источник — журнал «Вокруг света», №4 за 1969 год.



3 Комментарии

Войдите, чтобы оставить комментарий