Артемовские павлины

Летом в донецких городах жарко, особенно на металлургических заводах, особенно в горячих цехах. Их вечный полумрак несет не прохладу, нет, он дышит зноем раскаленного и расплавленного металла. Куда той Африке! Да и на заводских подстанциях, где мы летом какого-то там восьмидесятого года расставляли датчики, было и жарко, и душно, и грязно и пыльно. Там влажную уборку не делают — высокое напряжение, знаете ли. Что ж, это Донбасс!

В Коммунарске, помню, (сейчас ему вернули старое благородное и куда более подходящее имя Алчевск) если ветер дул с востока, то город накрывало едким дымом меткомбината, а если с запада — то пылью с цементного завода. Или наоборот, точно не помню, но в зависимости от направления ветра одна часть города смеялась над другой, а когда ветра не было — плакали все! Все злые, дышать нечем, глаза слезятся, окна хоть не раскрывай, в белой рубашке не походишь. Спасало только пиво.

Типичный советский пивбар образца конца 1970-х

Но не всегда. К сожалению, пива в СССР не хватало, и было оно неважным. Да что там говорить, плохое было пиво, сам проверял. Неоднократно. Но и за ним по всей стране стояли длинные очереди пузатых дядек в растянутых майках и спортивных штанах. Работяг в спецовках. Интеллигентов в шляпах. С пивными кружками и стеклянными банками, с алюминиевыми бидончиками и трехлитровыми бутыльками. Вспоминаешь и думаешь: каким же бестолковым и никчемным должен быть социальный строй (да и народ, позволяющий над собой такие эксперименты), при котором нет хорошего пива, не хватает хлеба и молока, мяса и кофе, колготок и презервативов, при котором даже за водкой очереди!

Правда, в Алчевске пиво радовало — хорошее темное пиво «Украинское», похожее на чешское, которое тогда все считали эталоном, но мало кто пробовал. А ведь получается, что кроме работы и пива о городе и вспомнить нечего. Не Париж. Хотя бывало и хуже. Вы никогда не пили дебальцевское пиво тех времен? Ваше счастье! Однако и в Дебальцево находились патриоты, которым оно нравилось…

Жаль, не могу уже вспомнить цены. Бутылка «Жигулевского» стоила 33 копейки, это все помнят, а кружка на разлив? В пивных доходило до 50 копеек, а на улице, бочковое? Как быстро все забывается! Даже самое светлое. А тогда казалось, что 2,87 или 3,62 — это навсегда, как группа Биттлз и СССР. Впрочем, если насчет битлов никто не сомневался в их forever, то по поводу страны Советов возникали смутные подозрения. Именно потому, что незыблемые, казалось бы, 2,87 сменились на 3,62, а затем и на 4,12. Если редактор полагает, что читатели уже не поймут, о чем идет речь, пусть справится у ветеранов борьбы с алкоголем в СССР и сделает примечания, я же не хочу снижать торжественности темы, для меня эти цифры — как большие пирамиды в Гизе.

Так вот, цену десятка яиц помню, колбасы — хоть «Любительской», хоть «Докторской» — пожалуйста, но все таки, сколько стоила кружка на разлив? 22 копейки? 24? Не помню! 12 копеек за пустую бутылку запечатлелись в сознании, если не в подсознании, прочнее Пушкина, кстати, большого любителя пропустить кружку с няней, а это — никак не удается. Не поможете?

И ассортимент. Негусто: «Жигулевское», «Ячменный колос», «Донецкое»… Что-то еще Рутченковский завод варил, чуть ли не из проса, бывал я там, кстати, и не раз, но пить это что-то уже не стоило, поверьте. Да, неприлично мало сортов пива выпускалось в стране победившего нас социализма. И пивных было немного, и раз уж речь зашла о них, то произошел со мной еще студентом такой случай. Зашли мы как-то после экзамена в пивной бар, в «Чебурашку», кажется, стали в очередь — и сразу послали гонца за водкой. Обычно он возвращался к третьей кружке (за водкой тоже надо было постоять, я же и говорю — социализм), то есть, как раз вовремя. Но в этот раз уже после первой кружки мы забыли о гонце и всего-то осилили три. Странно. И обстановка с той стороны стойки показалась нам какой-то нервной. Кончилось тем, что посетителей попросили допивать и выходить — бар закрывается. Ларчик открывался просто — прекратилась подача воды, и нечем стало не только мыть кружки, но и разбавлять пиво…

Я же и говорю еще раз — социализм. Видимо, это безнадежно. Но вернемся к нашим заводам. Между нами говоря, знавал я одного матерого аса наладки, гуру, учителя, который мог объяснить, как добраться до любого завода в любом из городов нашего чересчур индустриального края, ориентируясь исключительно по пивным! Начиная с вокзала, он по памяти безошибочно перечислял все мало-мальски достойные внимания питейные заведения, предлагал разные варианты маршрута, и чего я не понимаю, так это каким образом и в каком виде он все же попадал на завод, следуя таким ориентирам… Н-да.

Но не пивом единым жив человек. Если СССР и не был великой пивной державой, то в отношении иного классического напитка являлся страной поистине уникальной! Что? Нет, не угадали. Водка — это само собой, как же без нее, но о ней как-нибудь в следующий раз. Я говорю о напитке благородном, напитке королей и короле напитков. Что вы там понимающе киваете? Коньяк? Какой коньяк? Молдавский? Гм. Да, тут вы, пожалуй, правы. Кто же не помнит нежные тона хорошего молдавского коньяка! Кстати, украинские сорта были тоже неплохи, но жестковаты, а вот грузинские и азербайджанские тех времен…

Гм. Вообще-то о коньяке можно было бы и поговорить, но профессионально я им не занимался. Опыт есть, но… Нет, я имел в виду шампанское. Кажется, в мире больше не было такой страны, где оно было бы столь недорогим, как в Союзе. Даже сейчас в Нью-Йорке можно купить «Советское шампанское» за каких-то $6,99 (нет, столько было четыре года назад, сейчас уже 7,99, впрочем, не существенно)! И ностальгии отдав долг — и не опустошая кошелек или карточку тридцатидолларовым французским.

Продукция Артемовского завода шампанских вин. Донецкая область, конец 1970-х

Сказав, что шампанское было недорогим, я вовсе не утверждаю, что оно было дешевым. В сравнении с водкой за 2,87 и плохим коньяком за 4,50 хорошее артемовское (не буду говорить об элитном Абрау-Дюрсо, в донецких магазинах оно не встречалось) стоило довольно дорого — 6 рублей. Но ведь это шампанское! И даже на нищенскую зарплату инженера можно было купить целых 20 бутылок королевского напитка! В этом смысле тоталитарный Союз был почти столь же демократичен как США.

Когда же я работал на Артемовском заводе шампанских вин? Павлинов помню, а год — как-то неотчетливо. Союз давно распался, это само собой, но по введении гривни или еще при купоно-карбованцах? Ага, раз оно стоило 12 — то гривен. У купонов было много нолей, я своим наладчикам платил зарплату по двадцать миллионов, а машину мы с супругой купили больше, чем за миллиард! Ее, кстати, (не супругу, а машину) через месяц украли, за день до свадьбы дочери, в самый разгар приготовлений к торжеству…

Да, думаю, в начале двухтысячных годов. Сужу по типам фотоколориметров — и по цене шампанского. Она остается удивительно стабильной и приемлемой. Осенью 2006, уезжая в Америку и прощаясь с друзьями, мы пили уже не только артемовское, но и разные крымские марки — все в пределах 20 гривен. Хорошая водка стоит дороже. Это просто праздник какой-то! Народной демократии. Я даже начинаю понимать тех, не совсем вменяемых любителей дебальцевского пива советских времен…

Большая и светлая заводская лаборатория была плотно уставлена высокими стеклянными колбами и даже просто бутылками с искрящимся напитком. Пожилые девушки с шаркающей походкой, в белых халатах и с красными лицами измеряли не то его коэффициент пропускания, не то обратную величину, экстинцию. Я взялся за дело и чем дольше работал, тем веселее становилось на душе! Хорошо, когда работа спорится. Так оно и было, на редкость бодрящая атмосфера царила в лаборатории. Даже не знаю, чем бы все это закончилось, но бдительные дамы что-то уловили и вывели меня в заводской сад.

Он был великолепен. Тенистые аллеи, скамейки, цветы. Что еще надо рабочему классу? И в вольерах — важные, роскошные, переливающиеся изумрудной зеленью, сияющие морской синевой и ультрамарином, мерцающие старым золотом — павлины! Судя по ним, дела у завода шли неплохо. Но это понятно, его продукция всегда будет иметь спрос. Удивило иное. На свежем воздухе возбуждение улеглось, в голове прояснилось, и я обратил внимание не на павлинов, а на красные, с прожилками лица лаборанток, на их тяжелую походку и распухшие, отечные ноги. Одна из них уловила мое недоумение, грустно улыбнулась и объяснила, что это неизбежное следствие их трудной работы.

Нет, они не алкоголички, хотя все симптомы налицо в буквальном смысле слова. Они вообще не пьют. Но попробуйте сами изо дня в день, из года в год наливать из открытых колб шампанское в бюретки, повторяя эту операцию сотни раз в день, поработайте несколько лет в лаборатории, пропитавшейся характерным ароматом, подышите веселящей атмосферой — и увидите сами, к чему это приведет. Вам не удастся, как в любой ветеринарной, допустим, лаборатории проработать всю жизнь и уйти на пенсию. До пенсии, скорее всего, вы и не дотянете.

Неожиданный поворот. А я то думал, что нет ничего труднее, чем работа с детьми, и опаснее, чем на шахте, коксохимическом заводе или в горячем цеху металлургического комбината. И знаете, с тех пор утратил вкус к шампанскому. Особенно к артемовскому. Ну его к черту. Так что вы там говорили о коньяке? «Мартель»? Гм. Не против. А «Курвуазье»? Что, все же «Энесси»? Да, наверное, вы правы, французский все же будет получше армянского…

Юрий Кирпичев
Инфодону — с любовью